Сухбат Афлатуни. Поклонение волхвов
Рипол-Классик, Москва, 2016
В последнее время модно писать притчи: качаются они на волнах литературы, как спасательные круги после кораблекрушения. Писателям, вероятно, кажется, что притчи — это что-то наподобие чиппендейловских комодов, куда помещается все и даже больше. Но разве комоды позволяют держаться на плаву, особенно, когда пересыхает океан?
Не удержался от подобного соблазна и поэт Евгений Абдуллаев, который пишет прозу под псевдонимом Сухбат Афлатуни. Это довольно зрелый и в последние годы активно работающий автор: в Интернете указаны разные его ипостаси и основные вехи творчества.
На этот раз Афлатуни копнул на страшную глубину — сюжет отталкивается от приснопамятного 1846 года, даже более ранней даты — 1837 год, когда погиб Пушкин, и выныривает на поверхность едва ли не в наши дни! Громадный кусок истории, словно облепленный водорослями град Китеж, грозно вздымается под неспешным резцом притчеписца. Правда, невзирая на то, что роман строится на российской истории, от Китежа там очень мало — скорее, это арабская медина — тесная, жаркая, скрученная жгутами среднеазиатских улочек, забитая коврами, посудой, фруктами и, конечно же, залитая щедрым восточным солнцем. «Собор шпилем солнечный луч ловит, и давай в световые игры играть, и вся колокольня зарумянилась от поцелуя Феба языческого, и портал пред фальшивою дверью, над порталом — люкарна, над ней аттик…А Николенькина горница темна, и человек водит метлой по полу, поглядывая на арестантика сердитым глазом». Кто это? Андрей Белый? Салман Рушди? Или, прости Господи, сам Евгений Водолазкин?
Впрочем, невзирая на то, что отблеск этих имен незримо присутствует и в композиции, и на отдельных деталях романа, автор вполне мастеровит и справляется с задачей, возведя довольно прочное здание без видимых усилий. Сюжет искусно разбит на три части, каждую из которой олицетворяет кто-то из волхвов: Гаспар — зодчий, Балтасар — живописец и Мельхиор — музыкант. Каждая из частей отзеркалена кем-то из представителей славного рода Триярских: Николай — член кружка «петрашевцев» и одновременно талантливый архитектор, Кирилл — священник и живописец, и Николай Кириллович — театральный администратор и гениальный композитор. Кроме того, в каждой из частей собрана масса всякого народа: среди них и тени великих — Пушкина, Достоевского, Чайковского и даже государя Николая I, который является весьма активным персонажем повествования — царь-батюшка грешным делом соблазняет одну из героинь и вообще выведен в неприглядном свете, как это практиковалось в советских учебниках истории — никакой не реформатор, не заказчик архитектурных шедевров, а туповатый и недалекий сладострастник. Как говорится, автору виднее, но это ложь.
Вся эта бездна народа — волхвы, цари, революционеры, лекари, попы, мастеровые, спекулянты, поднятые творческим порывом Афлатуни, поднялись со своих мест и куда-то бредут. Нет, нельзя сказать, что их движение бессмысленно. По всему пространству романа там и сям разбросаны весьма интересные наблюдения, описания и любопытные мысли. Например: «Вначале была архитектура и эпоха архитектуры, которая есть как бы …психология порядка и общественного разума, ибо здание есть не что иное, как психологические принципы…Вначале организовать пространство зданиями и произведениями строительства, воспитав в народной душе разумную упорядоченность и привычку к линиям». Или вот: «Но для чего заводить ученика, который тебя не предаст? Какая польза от друга, который не попытается переломить тебе хребет? Бесполезная дружба — удел слабых».
Или вот это: «И посыпал снег, редкий для Иудеи снег. Как пух херувима, как манна по пути из Египта. И ты, Вифлеем, дом Хлеба, terra Iudae, nequaquam minima es in principibus Iudae*, весь присыпан снегом, пухом, манной и от капель вздрагивают лужи, и звездное небо в лужах с горячей звездой, и легкий пар поднимается над вертепом и гаснет».
Но в целом роман перенасыщен описаниями, необязательными событиями и боковыми ответвлениями, которые уводят от главного — попытки понять: для чего же все это написано? Тяжелое, массивное, перегруженное архитектурными деталями здание требует неустанной заботы: тут подкрасить, там подмалевать, и здесь и вовсе подпорку подставить… Архитектурно-композиционное хозяйство не оставляет времени на то, чтобы следить за характерами героев и развитием сюжета. И после прочтения чувствуешь себя так, как будто слишком долго куда-то ехал: ни радости от предвкушения новой встречи, ни сожаления от того, что путешествие закончилось, ни приятных воспоминаний от дорожных знакомств. Остается: наконец-то…
А ведь хочется, по примеру одного из героев, который «едет в Японию, смотреть на лотосы», совсем иного…
________________________
*земля Иудина, не последняя среди князей Иудейских