Андрей Филимонов. Рецепты сотворения мира
М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2018
Бывают книги глухие и непролазные, как лесная чащоба — продираешься сквозь колючие строки, вязнешь в болотинах безудержно длинных фраз и никак не можешь дождаться окончания мысли автора. Бывают тексты легкие и пустые, словно сладкие булочки с воздушным кремом — съел и забыл, только приторный привкус во рту и слой жира на сонном мозге. А бывают тексты, оплетенные божественной связностью речи, ритмичным мягким узором — погружаешься в них, словно в теплое море и читаешь, читаешь, смакуя каждую строчку.
Автор может писать о чем угодно — о резиновом дереве индийских джунглей, о токсической форме дифтерии, о жизненной необходимости спуститься в погреб и отрезать пару хороших ломтей от окорока — тема для рассуждения не важна. Важен текст — кружевной и плотный одновременно, ни на строчку не сбитый с такта, полный мыслей, аллюзий, скрытых цитат — эзопова языка посвященных...
«Рецепты сотворения мира», новый роман Андрея Филимонова — в первую очередь виртуозный, изысканный филологический трип, сладкое вино постмодернизма. В первый раз эту книгу не читаешь, а пьешь, неторопливо дегустируятонкий букет страниц. Думать не получается — чистое наслаждение высокой поэзией речи отключает сознание.
«На земле желтели кости животных, Млечный путь блестел по ночам, как обглоданный позвоночник бога.
Своих узнавали по цитатам, которые кишели в речи, как муравьи на языке дохлой собаки.
...Темно-синий космос, выворачиваясь наизнанку, забирал юного наблюдателя на другую сторону тверди небесной, где желтые души людей лениво ползают по бесконечности. Это и есть звезды, ростовщики бытия, дающие нам взаймы каплю света в момент зачатия».
Андрей Филимонов мощный поэт, неудивительно, что его прозу нельзя упрекнуть в прозаичности. Но и в излишнем пафосе, вычурной аляповатости книгу тоже не обвинишь — язык романа живой, звонкий и звучный. И конечно же, достоинства романа не исчерпываются пиршеством высокой словесности.
Как и заявлено на титульном листе, читатель путешествует от Парижа до Сибири через весь XX век, наслаждаясь бурной атмосферой семейной саги, истории трех поколений крепкого, живучего рода, который не сломили ни революция, ни война, ни репрессии, ни душный застой. Главной героиней, стержневой фигурой романа, пожалуй, можно назвать Галину Орлову — простое имя, знаковая фамилия, железная филологическая леди, выросшая из ветреной девочки, и непростая судьба. Впрочем, автор хитрит, показывая не только те события, которые были, но и те, которые могли бы быть. В начале повествования за Галиной ухаживает французский летчик Сезариз «Нормандии» и она отказывает ему, не желая торговать рыбой. А в финале автор рисует картинку несбывшегося, сталкивая внука Галины с французским старичком Сезаром на окраинах Дьеппа.
«Прямо перед собой я вижу Галину. Вон она — взвешивает серебряную сельдь лиловой женщине из Сенегала».
Пространство и время книги шиты белыми нитками наискось, от десятых годов автор спокойно уходит в девяностые и возвращается назад, влекомый дилижансом ретроспективы. То молодой Дима Филимонов дрессирует американку из племени апачей — учится летать на новом самолете А-36, то Мария Васильевна, мама Гали танцует на выпускном в 1916-м, то сын Гали соблазняет семндадцатилетних девственниц книжными новинками в канун Перестройки, то отважная и бесстыжая красотка-стиляга по прозвищу Таис Афинская едет голой в трамвае в день запуска первого спутника.
Ощущение легкого бреда, сюрреальности повествования не оставляет читателя до самого конца. Возможно дело в мухоморах, лежавших на тарелке, куда потом положили масло, возможно в горьком шоколаде, которым кормил Галю таинственный генерал, похожий то ли на Ленина, то ли на Берию. Но флер затяжного трипа, искаженной реальности не оставляет читателя — словно зеленые очки, надетые при входе в Изумрудный город. Впрочем, и сарказма, завуалированного, а то и неприкрытого стеба над прошлым и настоящим, над всесильным КГБ и наивной золотой молодежью, над высокими идеалами и неприглядной явью, в романе хватает.
При этом книга удивительно (для выбранной эпохи и темы) светла и нежна, она не пачкает душу и не кошмарит сны. Там есть место и для любви, и для пиршеств, и для семейных историй, и для настоящего подвига. «Рецепты сотворения мира» несомненно работают... если с их помощью сотворять мир в отдельно взятой душе, семье или доме. Роман можно прописывать для приятного чтения, для каникул и дальних поездок, для неспешного хюгге на диване, под теплым пледом, с чашкой какао на тумбочке. Причем лучше приобретать «Рецепты сотворения мира» в бумаге, чтобы сперва насладиться запахом типографской бумаги и свежей краски, а потом поставить на полку и перечитывать пару раз в год, находя все новые цитаты, подтексты и смыслы.
Напоследок хочется лишь процитировать «Сонечку» Улицкой:
«...Вечерами, надев на грушевидный нос легкие швейцарские очки, она уходит с головой в сладкие глубины, в темные аллеи, в вешние воды...»
Так и следует поступать с этой книгой.