Антония С. Байетт. Детская книга
М.: Азбука-Аттикус. Иностранка, 2016
При известной доле фантазии эта книга напоминает книгу-панораму, где на каждом развороте вдруг вырастает фигура человека — сначала на панорамах, как водится, дети, потом они всё старше, а потом нет никого. Иногда эта книга кажется сундуком с искусно выточенными марионетками, где главный кукловод кажется сначала похожим на Ансельма Штерна, немца, артиста-марионеточника из книжки, но потом становится ясно, что это женщина со спокойным и неприступным лицом — автор Антония Сьюзен Байетт, урождённая Дрэббл (Антония пишет под фамилией своего первого супруга). Она — прозаик, критик, антрополог, публицист, она — всё сразу, она творец вселенной, в которую читатель проваливается очень медленно, но потом — почти окончательно, погрязая в жизни персонажей попеременно то как в глине, то как в болотистых землях близ поместья «Жабья просека», то после — спускаясь всё глубже под землю вместе с Томом-без-тени; одни читатели может быть не знают, но чувствуют, другие знают наверняка, что в финале им предстоит перейти кровавые реки, чтобы сразиться в финальной схватке с грозной подземной королевой, и только потом эта история закончится.
Антонии Байетт никогда не нравилось быть ребёнком, так, по крайней мере, она говорит в интервью. В «Детской книге» детство, поначалу представляющееся золотым и неспешно-счастливым, на поверку таковым не оказывается. На страницах книги вырастают семьи, с которыми мы знакомимся на празднике летнего солнцестояния, ежегодно устраиваемого семьёй Уэллвудов. Олив Уэллвуд пишет и публикует сказки, её супруг Хамфри — банковский служащий, их дети Том, Дороти, Филлис, Флориан и Гедда (потом появятся и другие) — то спешат стать главными в этой истории, то уступают место другим — нелюбимой сестре Олив Виолетте, хранителю Музея Виктории и Альберта Просперу Кейну, сиорте-горшочнику Филипу Уоррену, соседям, друзьям, дальним и близким родственникам. Главного героя в «Детской книге» нет — Айрис Мёрдок, ставшая наставницей для Байетт, как-то призналась, что, заканчивая очередной роман, хотела бы написать его же с точки зрения всех второстепенных персонажей. У Байетт совершенно точно получилось это сделать самой — все второстепенные герои становились главными, когда кукловод-автор вдруг обращал внимание на их роль. Этот хор голосов, вместе с их собственными жизнями, рисует Англию на разломе веков — конец девятнадцатого и начало двадцатого, расцвет английской литературы, в том числе и сказочной, фабианства, искусства, революционных настроений, суфражизма; соседство героям составляют Вирджиния Вульф и Оскар Уальд, Роден и анархистка Эмма Голдман, отчего вся книга кажется уже вовсе и не ящиком с куклами, но летописью времени, реальной, как сама история. В героях Байетт узнаются другие, настоящие лица: вряд ли ваш любимый персонаж, романист и пламенный оратор Герберт Метли, причина нескольких (почти) сломанных женских судеб романа, кажется, многое взял сразу от двух писателей-романистов (при этом, его современников) — нарушителя норм общественной морали Дэвида Лоренса и донжуана Герберта Уэллса. Гениальный гончар Бенедикт Фладд — явное отражение реального гения Эрика Гилла, талантливого настолько же, насколько и сумасшедшего (включая вопросы супружеской неверности, инцеста и просто разного рода девиантности). И, наконец, Олив Уэллвуд — чуть было не сама Антония Байетт, сказочница и мастерица создавать другие миры, очень похожие на настоящие. Да и нелюбимая сестра у Байетт тоже есть — писательница Маргарет Дрэббл, перемирие с которой состоялось многим позже (и Байетт до сих пор предупреждает журналистов, что на вопросы параллелей романа с её собственной семьёй она не отвечает). В первую очередь, «Детская книга» была вдохновлена жизнью другой известной писательницы — Эдит Несбит.
В самом деле, как часто авторы сказочных историй оказываются неудачными родителями? Байетт поразили истории детей Джеймса Барри, Алана Милна, трагедия сына Кеннета Грема. Я думаю, пишет она, родители часто даже не знают, кто такой их ребёнок. Для Олив реальнее её сказочные дети, нежели собственные; для каждого своего ребёнка она пишет книгу сказок, которая как-то отражает их характеры, стремления и жизненные перипетии. Сказки постоянно выходят на первый план, а живые дети только и остаются, что симулякрами и марионетками, они нужны для того, чтобы пробудить в самой сказочнице внутреннего ребёнка, который, как она уверена, был в ней всегда, но вряд ли это правда. Можно ли верить, что всё в такой сказочной семье с феями и эльфами в тенистом саду закончится хорошо? Идиллия рушится так же неизбежно, как само время вокруг них меняется, покрывается промышленной копотью и неудовлетворённым рокотом негодующих рабочих масс. В какой момент сломался Том, ожесточилась Гедда, окостенела Дороти? Каждый из этих моментов остаётся почти неуловимым — Том спускается «под землю» в новом колледже и сталкивается с насилием, которое не в состоянии пережить, Гедда остаётся неприкаянным ребёнком, который постоянно хочет правды и смысла в жизни, но не находит даже поддержки, Дороти тоже хочет правды — и ещё знать, кто она такая, потому что выяснится, что предыдущая её жизнь была отчасти обманом. Катастрофа случится — и вся боль потери одного из детей обрушится на Олив совершенно неожиданно, почти на вершине её творческого успеха. В сцене, где её комнату заполняют одинаковые дети, которые все есть один и тот же ребёнок, но в разные свои годы, Байетт взяла из опыта собственного горя, когда её одиннадцатилетний сын погиб в автокатастрофе. В Олив много от Антонии, но не наоборот — сама Антония в одном из интервью скажет «я правда совсем не такая», впрочем, тут же пошутит, что может, это и не так (и это, как кажется, очень в её характере).
Постепенно от историй о любви, предательствах, поисках себя, роман вдруг ускоряется и несётся вперёд сквозь время: вот коронуется Георг V, вот тонет «Титаник», вот суфражистки уничтожают предметы искусства и поджигают дома, вот расцветает антисемитизм и бастуют шахтёры (а вагнеровское «Кольцо нибелунгов» как раз ставят в Ковент-Гардене). Искусство переплетено с политикой, с постоянным ощущением катастрофы, с парами двигателей прогресса и громкими социальными манифестами — именно эта тесная связь так волнует Байетт (именно это, кажется, она полагает за настоящий оттиск жизни, и с ней сложно не согласиться).
Первая мировая война ближе к финалу обрушивается на читателя, как волна, которая немногим ранее смывает с берега и крутит в гибельном водовороте одного (или даже не одного) героя. «Детская книга» и не была никогда книгой для детей, однако даже в пляске смерти, которую Байетт описывает довольно буднично, видны другие волны — той кровавой реки из сказки про мальчика Тома (во время театральной постановки которой предлагалось изобразить эти жуткие воды красным прожектором). Это, как выясняют вчерашние повзрослевшие мальчики, а теперь уже солдаты, которых затянуло в эту бесполезную мясорубку, имена окопов, в которых приходится укрываться и умирать — «окоп Питера Пэна», «коттедж Венди», окопы по именам из «Алисы» — «Моржа», «Глущоба», «Пыряющий окоп». Детство рушится, звенит осколками, а привычные звонкие счастливые слова обращаются в грязь, кровь и пот. И, конечно, смерть. Но проходит и это время (время всегда это делает), и выжившие, «у которых плохо получалось выживать», вынуждены осмотреть то, что осталось от привычной им жизни. Кто-то строит планы дальше, пытаясь, возможно, сделать вид, что жизнь вернулась в привычное русло. Кто-то понимает, что это невозможно: прошло время, принесшее неисправимые перемены в умы и сердца. Изменяется в финале истории и сам читатель. Как и Дороти где-то в глубине романа, осознавая свои изменения, но не вполне умея выразить, в чём именно.
Но совершенно точно в чём-то наверняка.
Этот и другие материалы читайте на канале Веры Котенко «Книжный дзен» на площадке «Яндекс-дзен»
Ранее в рубрике «Из блогов»:
• Вадим Нестеров. Почему умерла детская литература
• Николай Караев о «Золотой пуле» Юрия Некрасова и Шимуна Врочека
• Андрей Лях о фантастике. В Новый год к Новым горизонтам. Речь лауреата
• Шамиль Идиатуллин. Книги-2018
• Вадим Нестеров. Не скучней Фандорина
• Виталий Каплан. Роман Алексея Иванова «Пищеблок». О пище, вкусной и полезной
• Дмитрий Бавильский о сборнике рассказов Элис Манро «Беглянка» в переводе Елены Петровой
• Премия «Новые горизонты-2018». Все отзывы жюри
• Вера Котенко. «Словарь Ламприера» Лоуренса Норфолка: Алфавит и лабиринт
• Галина Юзефович о том, почему люди не читают
• Вадим Нестеров. Отец Лжи о горючести рукописей и безвозмездных раздачах
• Дмитрий Бавильский. Единственно возможная рецензия на покетбуки серии «Азбука-классика»
• Шамиль Идиатуллин о романах Алексея Иванова «Общага-на-крови» и «Блуда и МУДО»
• Вера Котенко. Город и город. Об «Автохтонах» Марии Галиной
• Вадим Нестеров. В дальнем сонном Оренбурге
• Дмитрий Бавильский о дневниках Франца Кафки в переводе Евгении Кацевой
• Станислав Бескарвайный о романе Нила Стивенсона и Николь Галланд «Взлёт и падение ДОДО»
• Ольга Онойко. Музыкальная утопия
• Галина Юзефович о месседже в литературе
• Вадим Нестеров. «Не узнаю вас в гриме»
• Дмитрий Бавильский о записных книжках Юрия Олеши «Ни дня без строчки»
• Ольга Онойко. Аэлита и загадка уллы
• Галина Юзефович о том, почему нужно спорить о переводах
• Генри Лайон Олди о сборниках Чайны Мьевиля «В поисках Джейка» и «Три момента взрыва»
• Шамиль Идиатуллин о романе Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Время всегда хорошее»
• Наталия Осояну о романе Ханну Райаниеми «Summerland» («Саммерленд»)
• Жанна Галиева о сериале «Пространство» и sci-fi-экранизациях
• Дмитрий Бавильский о сборнике рассказов Элис Манро «Тайна, не скрытая никем»
• Эльдар Сафин о понятии «условность» в литературе
• Шамиль Идиатуллин о книгах Романа Арбитмана
• Генри Лайон Олди о цикле Джеффа Вандермеера «Зона Икс»
• Дмитрий Бавильский о сборнике рассказов Юрия Мамлеева «Утопи мою голову» (1990)
• Константин Сонин. Одна победа Галины Юзефович
• Михаил Савеличев. Побег из гетто
• Шамиль Идиатуллин о романе Алексея Иванова «Золото бунта» («Вниз по реке теснин»)
• Галина Юзефович и Сергей Кузнецов. Нечего читать?
• Роман Демидов о романе Адама Робертса «The Real-Town Murders»
• Генри Лайон Олди. Краткий обзор творчества Кристофера Мура
• Шамиль Идиатуллин о романе Василия Щепетнёва «Чёрная земля»
• Михаил Савеличев. Внешний блок счастья, или скучают ли киборги о совести
• Дмитрий Бавильский о сборнике рассказов и повестей Антонии С. Байетт «Призраки и художники»
• Василий Владимирский о рекламе и продвижении
• Генри Лайон Олди о романе Джеффа Вандермеера «Борн»
• Роман Демидов о книге Адама Робертса «Yellow Blue Tibia»
• Михаил Савеличев. Эвтаназия просвещения, или О безусловной пользе избыточного знания
• Ольга Журавская. Высокая литература. О романе Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня»
• Станислав Бескаравайный о романе «Видоизмененный углерод» Ричард Морган
• Шамиль Идиатуллин о романе Евгения Филенко «Бумеранг на один бросок»
• Дмитрий Бавильский о «Золотом осле» Апулея в переводе Михаила Кузмина
• Персональные «книжные итоги» 2017 года Галины Юзефович
• Ася Михеева о романе Рассела Д. Джонса «Люди по эту сторону»
• Шамиль Идиатуллин о романе Дэна Симмонса «Террор»
• Виталий Каплан о романе Шамиля Идиатуллина «Город Брежнев». Мир, в котором душно
• Михаил Савеличев. Weird Fiction, или О пользе ярлыков
• Шамиль Идиатуллин о романе Дмитрия Быкова «ЖД»
• Дмитрий Бавильский об «Исповеди лунатика» Андрея Иванова
• Галина Юзефович о том, кто страдает от интернет-пиратства
• Дмитрий Бавильский о романе Уилки Коллинза «Лунный камень» в переводе Мариэтты Шагинян
• Михаил Савеличев. «Фонтаны рая» Артура Кларка
• Андрей Рубанов о романе Шамиля Идиатуллина «Город Брежнев»
• Дмитрий Бавильский о романе Михаила Гиголашвили «Тайный год»
• Swgold: Сага о кольце. О романе Р. Хайнлайна «Между планетами»
• Юлия Зонис о романе Яны Дубинянской «Свое время»
• Николай Желунов. Сжирают ли литературные конкурсы молодых авторов?
• Дмитрий Бавильский о воспоминаниях Ильи Эренбурга в 6 частях «Люди, годы, жизнь»
• Михаил Сапитон о книге Александра Пиперски «Конструирование языков. От эсперанто до дотракийского»
• Станислав Бескаравайный о романе Вячеслава Рыбакова «На мохнатой спине»
• Екатерина Доброхотова-Майкова. Паровоз Стивенсона
• Наталия Осояну о романе Адриана Чайковски «Children of Time» («Дети времени»)
• Дмитрий Бавильский. «Высокий замок». Воспоминания Станислава Лема в переводе Евгения Вайсброта
• Swgold: Опус № 67. О романе Р. Хайнлайна «Красная планета»
• Станислав Бескаравайный о книге Алексея Иванова «Вилы»
• Наталия Осояну о романе Йена Макдональда «Новая Луна»
• Владимир Данихнов об антологии «Самая страшная книга 2016»
• Дмитрий Бавильский о романе Антонии Байетт «Детская книга» в переводе Татьяны Боровиковой
• Наталия Осояну о дилогии Кэтрин М. Валенте «Сказки сироты»
• Михаил Сапитон о романе Джонатана Литтелла «Благоволительницы»
• Swgold: Бомбардир из поднебесья. О романе Р.Хайнлайна «Космический кадет»
• Дмитрий Бавильский о сборнике «эпистолярных» новелл Джейн Остин «Любовь и дружба»
• Юрий Поворозник. «Американские боги»: что нужно знать перед просмотром сериала
• Михаил Сапитон о романе Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь»
• Сергей Соболев. Олаф Стэплдон как зеркало научной фантастики ХХ века
• Дмитрий Бавильский о романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк» в переводе Раисы Облонской
• Swgold: Первая юношеская. О романе Р.Хайнлайна «Ракетный корабль «Галилей»
• Маша Звездецкая. Совы не то, чем они кажутся. О романе Василия Мидянина «Повелители новостей»
• Swgold: Вселенная. Жизнь. Здравый смысл. О романе Р.Хайнлайна «Пасынки вселенной»
• Дмитрий Бавильский о книге Антонии Байетт «Ангелы и насекомые»
• Екатерина Доброхотова-Майкова. Почтовые лошади межгалактических трасс