0.Предыстория
0.1. Make Love Not Physic
Однажды советский астрофизик Иосиф Самуилович Шкловский написал очень популярную, но очень рискованную с точки зрения академической науки книгу «Вселенная. Жизнь. Разум». В ней рассказывалось о звёздах и физических границах существования жизни в околозвёздном пространстве. Спасибо Шкловскому, теперь я совершенно точно знаю, что искать другие цивилизации в шаровых скоплениях или вблизи центра галактики совершенно бессмысленно. С высот своего интеллектуального багажа я весьма скептически отношусь к сюжетам Найта, Нивена, Снегова, Давыдова и прочих романтиков, посылавших героев на поиски цивилизаций в самое радиационное пекло Вселенной. Мне кажется, эти писатели просто не смогли избавиться от концепции МКАД-ЗАМКАДЬЕ, и всё норовили как-то приспособить её к нашей галактике. Но, возвращаясь к Шкловскому, даже самые пессимистичные прикидки, даже самые узкие границы «зелёных поясов» (только вблизи жёлтых звёзд и только вдали от источников излучения) давали шанс миллиардам цивилизаций одновременно существовать в одной только нашей галактике. И на этой позитивной ноте книга заканчивалась.
1976, «Наука», «Вселенная Жизнь Разум» 4-е издание. Художник неизвестен
Естественно, это была чужая книга, которую мне дали на предмет быстренько почитать, поэтому при первой же возможности я купил себе свежее переиздание «Вселенной»… и испытал шок: автор в последних строках полностью перевернул смысл книги с ног на голову. Не знаю, возможно, этот абзац в первом издании я впопыхах пропустил, но ощущение внезапного интеллектуального зигзага было отчётливым. Переосмысленная Шкловским Вселенная вместо обиталища миллиарда цивилизаций вдруг стала бесприютным и ужасно некомфортным местом, а жизнь в ней — единичным, хрупким и крайне маловероятным событием. Отсюда изящно следовал вывод о том, что все здравомыслящие люди на Земле должны немедленно осознать свою уникальность и вытекающую из неё ответственность перед собой и всем Мирозданием — и прямо с завтрашнего утра начать хранить мир во всём мире и бороться за Разрядку международной напряжённости и ограничение стратегических и наступательных вооружений.
Такая синхронность с историческими миролюбивыми инициативами ЦК КПСС и лично Леонида Ильича Брежнева навела меня на разные подозрительные мысли. Внезапно я понял, что наука и научный метод мышления не являются каким-то самодостаточным и универсальным модусом вивенди. У научных выкладок обнаружилась слишком высокая пластичность. Я выкинул книжку Шкловского в помойку (в тот момент я всё равно знал её наизусть) и поискал утешения в стопке старых научно-популярных журналов. Среди них была прошлогодняя подшивка журналов «Вокруг света», а в ней — «Пасынки Вселенной» Р.Хайнлайна. Там я с немалым (и злорадным) удовольствием перечитал известный разбор Закона всемирного тяготения из «Основ современной физики»:
— …ты воспринял этот Закон буквально, «Два тела притягивают друг друга пропорционально квадрату расстояния между ними». Казалось бы, эта формула звучит как правило, констатирующее элементарное состояние физических тел. Но нет! Ничего подобного! Перед нами не что иное, как древнее поэтическое изложение закона близости, лежащего в основе чувства любви. Тела, о которых идёт речь, – это человеческие тела. Масса — это их способность к любви…
«Вот чорт! — сказал я сам себе, — он, конечно, прикалывается, но всё же…»
Зёрна упали на благодатную почву, и к тому времени, когда начались лекции по специальности, я уже был до самой макушки переполнен скепсисом по отношению к точным наукам, в основе которых лежат Приближения Такого-то, а результатом являются Интерпретации Сякого-то. Неловкие и позорные результаты лабораторных работ окончательно утвердили меня в убеждении, что формула «занимайся любовью, а не физикой» подходит мне куда больше, чем формула гамильтониана Бардина-Купера-Шриффера.
0.2. «Бледная тень вашей идеи»
Но, помимо прикольной физики, в «Пасынках Вселенной» было ещё кое-что, а именно корабль, на котором люди рождались и умирали, пока он нёс их через Вселенную. По-научному эта штука называется Корабль Поколений. К тому моменту, когда я впервые открыл январский 1977 года номер «Вокруг света», эта идея мне была очень даже знакома. По одной ещё более давней журнальной публикации — «Знание-Сила» 1965 года, рассказ «Поколение, достигшее цели» Клиффорда Саймака:
1965, «Знание-Сила» №1. Художник Б.Алимов
Любители фантастики должны хорошо помнить шикарные алимовские иллюстрации в этом журнале, я по-прежнему восхищён тем, как они сделаны, но речь у нас сейчас идёт совсем о другом — о корабле поколений. Конечно, о заимствовании говорить не приходится: у себя на родине Саймак опубликовал свой рассказ намного позже Хайнлайна, в 1953 году, просто в Союзе Саймака напечатали раньше. Саму идею корабля поколений впервые запустил в ноосферу в 1926 году Константин Эдуардович Циолковский. Полвека спустя к теме подключились учёные с мировым именем типа Дирака или Сагана, а в фантастике идея КП вошла в довольно объёмный корпус текстов от «Non Stop» Олдисса до «Пленённой Вселенной» Гаррисона. Но в Золотой Век фантастики идея КП ещё была чем-то новым и сногсшибательным. Впервые такой корабль отправился в путь в рассказе Дона Уилкокса «The Voyage That Lasted 600 Years» («Путешествие длиной в 600 лет»), опубликованном в октябре 1940 г. в «Amazing Stories». Не знаю, где черпал свои идеи Дон Уилкокс, вряд ли он читал брошюрку калужского мечтателя. А вот что касается Хайнлайна и Саймака, то источник их вдохновения угадать нетрудно – его звали Джон Вуд Кэмпбелл-младший, редактор журнала «Astounding Science Fiction».
Заняв в 1938 году редакторское кресло, Джон Кэмпбелл очень скоро оказался в довольно щекотливом положении — как автор он фонтанировал идеями, как лояльный сотрудник издательского дома «Street & Smith» не мог публиковаться где-то на стороне, а как редактор — не считал возможным печататься в своих собственных журналах. После нескольких экспериментов публикаций под псевдонимом, на беллетристику был наложен мораторий. Свои идеи и наработки Джон скидывал молодым авторам, поэтому в текстах классиков Золотого Века так много повторяющихся идей. Забрасывать крючки Хайнлайну он активно начал зимой 1940 года:
23 января 1940: Джон В. Кэмпбелл-мл. – Роберту Э. Хайнлайну
У меня есть идея, и я хотел бы, чтобы Вы хорошо обдумали её, прежде чем дадите мне определённый ответ. Я думаю, что Вы — один из тех писателей, которые способны с энтузиазмом перерабатывать чьи-то идеи в связную историю. Знаете, кто-то умеет это делать, кто-то совершенно не способен. Вы должны ощущать это в себе, поэтому я хотел бы услышать, как Вы отреагируете на моё предложение.
В тот раз речь шла об учёных, сходящих с ума из-за квантовой неопределённости в суб-эфирном поле. Это было не последнее предложение — летом Хайнлайн взял на переработку повесть Кэмпбелла «Все» и сделал из неё «Шестую колонну». А осенью 1940 года Кэмпбелл предложил писателю разработать идею о заплутавшем корабле (about a spaceship that missed its mark). Хайнлайн идею воспринял, но попросил отложить проект на какое-то время — в тот момент он активно работал над «Логикой Империи». Вплотную потерявшимся кораблём Хайнлайн занялся только в ноябре. Вещь быстро пошла… и не собиралась останавливаться. Кэмпбелл просил превратить идею в обычный рассказ журнального формата, а у Хайнлайна она грозила развернуться в полноценный роман. Писатель уже тогда остро чувствовал вкус к социальной фантастике, и тема захватила его с головой. Неимоверным усилием Хайнлайн обрубил больший кусок запланированного сюжета, создал видимость концовки и вписал получившуюся повесть в диаграмму «Истории будущего». Отправляя редактору рукопись «Вселенной» (так называлась эта вещь), он написал:
01 декабря 1940: Роберт Э. Хайнлайн — Джону В. Кэмпбеллу-мл.
Это всего лишь бледная тень вашей идеи, Джон, и я благодарен вам за то, что вы позволили над ней поработать. Надеюсь, вы останетесь довольны результатом.
Джон был доволен результатом и тут же сбросил Хайнлайну новую идею: использование радиоактивной пыли в качестве оружия массового поражения. То, что сегодня известно под названием «грязная бомба». Рассказ «Неудовлетворительное Решение», подписанный Энсоном МакДональдом, вышел в майском 1941 года номере «Astounding Science Fiction» вместе со «Вселенной» и диаграммой Истории Будущего. Тексты Хайнлайна заняли львиную долю журнального пространства, но Джону Кэмпбеллу этого было недостаточно: его редакторский портфель стремительно пустел (точнее, портфель становился больше, и в нём возникало слишком много свободного места. В следующем, 1942-м году журнал «Astounding» переходил с формата «pulp» (7" x 10") на формат «bedsheet» (9" x 12"). При этом объём журнала ужимался со 164 до 132 страниц. Второй журнал Кэмпбелла, «Unknown», перешёл на новый формат уже в октябре 1941. В сумме это давало прирост свободной площади на 70%. У Джона были обширные маркетинговые планы, но их на корню подрубила война. Вскоре, в 1943 году, в связи с трудностями военного времени «Astounding» сначала вернулся к формату «pulp», а затем ужался до формата «digest» (5½" x 8¼"). «Unknown» тоже вернулся к старому формату, а вскоре и вовсе был закрыт. Но это произошло позже, а пока редактор, в свете радужных перспектив, пытался заполнить свой редакторский портфель. Джон Кэмпбелл мог решить проблему дефицита рукописей только одним способом — выкручивать руки своим ведущим авторам. С мая он бомбардировал Хайнлайна письмами, наподобие следующих:
17 сентября 1941: Джон В. Кэмпбелл-мл. — Роберту Э. Хайнлайну
…суть вот в чём:
Первое: мы переходим на увеличенный формат, и примерно на 70% расширяются наши потребности.
Второе: У нас есть повести, но мы очень нуждаемся в рассказах…
Иногда Джон сменял пластинку, но напев оставался прежним:
19 сентября 1941: Джон В. Кэмпбелл-мл. — Роберту Э. Хайнлайну
…по поводу ваших собственных рассказов. Повести — вот ваш хлеб — повести и короткие сериалы, которые теперь, в нашем новом формате, будут целиком помещаться в одном номере. Вам нужен простор, чтобы развить культурный фон, на котором будут действовать ваши персонажи. Я знал об этом, и предложил Вам короткую форму главным образом потому, что тогда я отчаянно нуждался в рассказах…
Между тем писатель с мая 1941 года тоже пребывал в кризисе.
21 мая 1941: Роберт Э. Хайнлайн — Джону В. Кэмпбеллу-мл.
…я сейчас ничего не пишу. Совершенно выдохся, заканчивая «По собственным следам». (Кое-кто — малочисленное, но громкоголосое меньшинство — утверждает, что я выдохся задолго до того, как дописал этот рассказ.) Впервые в жизни целую неделю просидел, уставившись в пишущую машинку, но не родил ничего, кроме громких стонов. Так что на недельку-две я вернусь к грубой физической работе. Однако, я думаю, что соберусь силами и возьмусь за продолжение «Вселенной» где-то в районе 1-го июня — если не займусь сначала другой повестью…
22 июня в четыре часа утра немецкие войска перешли границу Советского Союза. Прогрессивная общественность Соединённых Штатов приняла новость с восторгом: «Разве не чудесная новость о русско-германской войне? — писала Леслин Хайнлайн, супруга писателя. — Кто бы из них ни победил, это будет хорошо для нас…» На фоне непрерывно развивающейся европейской катастрофы это событие действительно внушало оптимизм. Хайнлайн потихоньку начал выкарабкиваться из ступора.
04 июля в Денвере состоялся один из первых «всемирных» конвентов научной фантастики. Форрест Аккерман представил участникам Хайнлайна «Олафом Стэплдоном американской научной фантастики». Боб и Леслин с удовольствием играли роль звёзд, сошедших с небосклона. Писатель произнёс речь «Открытия будущего», в которой пугал слушателей грядущими кардинальными переменами, но тут же успокаивал, утверждая, что у любителей фантастики шансы не сойти с ума и выжить гораздо выше, чем у простых обывателей. Завершалась речь гимном научному методу мышления. Полный текст можно прочитать в «расширенном» русском издании «Реквиема».
Заряд оптимизма, полученный на конвенте, видимо, позитивно сказался на работоспособности писателя, и к осени 1941 года продолжение «Вселенной» было закончено. Повесть вышла под названием «Здравый смысл» в октябрьском номере «Astounding» в том же 1941 году.
0.3.Немного литературовидения
Роберт Хайнлайн 1940 г.
Какие идеи царили в голове Хайнлайна во время написания «Вселенной»? Судя по Денверской речи, к сороковым годам он восполнил отсутствие университетского образования интенсивным чтением книг и уверенно воплощал собой модель Человека Эпохи Возрождения. В центре его интересов была Общая Семантика Коржибского, а основным инструментом он считал научный метод. Либеральные идеи уравновешивало преклонение перед иерархической структурой Флота и военной дисциплиной, как методом решения коллективных задач. Всё это в той или иной степени наложило отпечаток на повесть.
«Вселенная», безусловно, была задумана как вещь антиклерикальная — разум и знания в ней противопоставлены вере. Сюжетный зигзаг приблизительно повторяет наработку из «Если это будет продолжаться…» (герой вырван из привычного окружения, совершает мировоззренческий переворот и возвращается домой на крыльях революции) но характер подачи радикально изменился — Хайнлайн больше не действует бесхитростным лобовым способом, называя вещи своими именами, он прибегает к гротеску, начинает играть с темами и образами.
Кое-какие моменты истории, рассказанной во «Вселенной», Хайнлайн позаимствовал из собственной жизни. Как и главный герой, он родился и вырос в Библейском Поясе Америки, его окружение карикатурно отобразилось в религиозной общине обитателей Корабля. Роль мутанта Джо-Джима на многое открывшего глаза наивному пареньку, в жизни Бобби сыграл его дед Лайл, который был практикующим врачом, скептиком и, кстати, любителем шахмат. Этот элемент сюжета, Ученик-Наставник, Хайнлайн неоднократно использует в своих романах позднее. Схема настолько плотно вошла в литературный арсенал писателя, что Алекс Паншин в своём исследовании «Heinlein in Dimension» вводит классификацию «людей Хайнлайна» — три градации персонажей, которые отличаются, в первую очередь, не психологией или биографией, но уровнем компетенции. Именно из этого уровня компетенции следуют индивидуальные особенности персонажей, такие как трусость, смелость или откровенный цинизм, например. А изменение уровня компетенции в литературной модели Хайнлайна влечёт за собой поступки, которые совершают его герои. В творчестве писателя зародыш этой модели впервые откровенно используется во «Вселенной», и здесь его проявление можно наблюдать в чистом химическом виде, без последующих примесей.
Понятно, что корабль поколений был интересен писателю не как астронавтический проект, а как повод смоделировать социальные и мировоззренческие деформации человеческого общества. Деформации должны были развлечь и позабавить читателей. А кроме всего прочего, общество должно было деградировать — хотя бы для того, чтобы главный герой мог вырасти, подняться над общим фоном. Не будь этой деградации, автору пришлось бы изображать интеллектуальный рост героя над уровнем читателей, и тут могли бы возникнуть проблемы с сопереживанием. Причину регресса обитателей «Авангарда» Хайнлайн вполне традиционно выводит из разрушения властных структур. Исчезновения капитана и высших офицеров оказалось вполне достаточно, чтобы притушить огонёк цивилизации в человеческой диаспоре. С точки зрения отставного офицера Хайнлайна, боготворившего Флот, подобный катастрофический исход мятежа вполне очевиден. Либертарианец Хайнлайн мог бы с этим не согласиться, но в 1940 году он ещё не мог контролировать ситуацию и права голоса не имел.
Основным методом социального эксперимента, проводимого Хайнлайном над пассажирами «Авангарда», как мне кажется, являлась ирония. Писатель использует для этого один и тот же простой приём: он берёт старую форму и вкладывает в неё новое, несопоставимое на первый взгляд содержание. Феодальное общество маскируется мундирами и званиями из флотского устава, а религиозный культ отправляет службы по справочникам и учебникам точных наук. Даже сами названия повестей обозначают нечто противоположное — «Вселенная» подразумевает мир в представлении пассажиров «Авангарда», замкнутый пределами корабля, а «Здравый смысл» — финальное проявление невежества и ограниченности революционеров, которые решили, что главное остаётся на Земле — власть, привилегии, закон и порядок, а звёзды и внешний мир — не более чем фикция.
Вполне традиционно для палп-фикшн большинство персонажей этой истории — не более чем безликие пешки с чётко обозначенной сюжетной функцией. Позднее, выйдя за рамки журнальной беллетристики, Хайнлайн уже сознательно отказывался от глубокой проработки персонажей. Он считал, что излишние подробности могут помешать читателю воспринять образы героев, предпочитая, чтобы читатели сами додумывали то, что оставлено за кадром, и вчитывали в текст детали из собственного опыта и представлений, тем самым неосознанно формируя гармоничную целостную картину. Но один персонаж «Вселенной» всё же выпадает из безликой массовки — это двухголовый мутант Джо-Джим, человек Хайнлайна Второго типа по классификации Паншина (компетентный человек в расцвете лет, который знает, как работают физические, биологические или социальные механизмы). Сам Джо-Джим в чистом виде — это физическое воплощение внутреннего интеллектуального или эмоционального диалога, возможно, своеобразная насмешка над психоанализом, который Хайнлайн считал шарлатанством. Двухголовый гигант, должно быть, позаимствован из истории о Джеке-победителе великанов. Там есть, например, двухголовые великаны Уэлш и Тёндердолл, которых Джек убивает с помощью хитрости. Чуковский в русской адаптации легенды превратил их в людоеда Блиндербора, который день-деньской ругался сам с собой. Но в британском оригинале Бландербор был обычным одноголовым людоедом, а ругался он со своим братом Ребексом. А ещё легенда рассказывает о встрече Джека с трёхголовым гигантом, который в знак благодарности (Джек не стал его убивать) дарит Джеку шапку знаний. Есть ли тут параллель с сюжетом «Вселенной», или нет — решать вам.
1711 год, первое издание легенды о Джеке — победителе великанов. Художник неизвестен
Джо-Джим оставил неизгладимый след в читательских сердцах — где-то рядом с Благородным Пиратом и Хитроумным Гасконцем. А затесавшаяся среди читателей группа писателей проявила свою благодарность автору довольно своеобразным способом, клонировав двухголового мутанта в своих произведениях в виде странных персонажей типа брюзгливого мутанта Горачина или благородного Юла.
1966 «Moewig» серия «Terra Extra» № 106. Кларк Дарлтон, цикл о Перри Родане. Художник Johnny Bruck
1984 «Уральский следопыт» № 7. С.Ярославцев, «Экспедиция в преисподнюю». Художник Е.Стерлигова
Кстати, второе место в рейтинге читательских симпатий (я проверил по отзывам — это не шутка) занял молчаливый мутант Бобо. Удивительно лаконичный образ с не менее лаконичной языковой характеристикой внезапно «выстрелил», вытеснив главного героя и его оппонентов куда-то на периферию эмоционального отклика. Думаю всё дело в том, что образ Бобо насквозь архетипический, нечто между преданным безгласным псом и безотказным рабом, боготворящим своего сахиба, недалёким, но самоотверженным. От Бобо веет романтикой колониальных времён — Хайнлайн явно позаимствовал его где-то у Киплинга или в какой-нибудь приключенческой книжке своей юности.
Что же касается главного героя, то, как и большинство авторов палп-фикшн, Хайнлайн в своих работах придерживался методики «литературного бихеворизма», представлявшего персонажей в виде суммы сказанных ими слов и поступков, оставляя их внутренний мир в виде классического «чорного ящика». Так что ответ на вопрос «Ху из Хью» каждый читатель ищет сам — и все ответы будут разными. Как знать, возможно, благодаря своей схематичности, персонажи Хайнлайна всё ещё будут жить, когда богатые образы мастеров психоживописи превратятся в безнадёжную архаику? Ну ладно, это была неудачная шутка.
0.4.Двадцать лет спустя
А теперь, когда история написания двух частей «Пасынков» нам известна, имеет смысл задаться вопросом, как соотносятся друг с другом «Вселенная» и «Здравый смысл»? Первая вещь, «Вселенная» — хорошо продуманная история преодоления героем косной среды. Это прекрасный образец социальной фантастики тех лет со множеством удачных деталей, наподобие отзеркаленной естественнонаучной трактовки библейских апокрифов. «Здравый смысл», в противовес «Вселенной», — откровенный боевик со множественными роялями, выскакивающими в финале. «Очень жаль, что «Здравый смысл» вообще был написан — само его существование принижает «Вселенную» — считает Алекс Паншин. Правомерно ли издание этих вещей под общим заголовком?
Ни технически, ни литературно эти две повести никогда не были единым целым. И издатели это чувствовали. Когда в конце сороковых «Dell» затеяло печатать серию Хайнлайна в мягкой обложке, «Вселенная» вышла отдельной книгой, а «Здравого смысла» даже в проекте не было. В феврале 1949 г. Ханлайн принял предложение издательства «Шаста» опубликовать Историю Будущего в нескольких томах. Завершать её должны были «Вселенная» и «Здравый смысл», третьей планировалась повесть «Da Capo» — которая возвращала читателей со звёзд обратно на Землю и завершала хронологию. Сборник из трёх повестей был очевидным техническим решением — в сумме «Вселенная» и «Здравый смысл» дают объём всего в 45000 слов, тогда как средний объём романа или отдельной книги составляет по американским стандартам 70000 слов. Это должно было стать второй публикацией «Здравого смысла». Однако, альянс Хайнлайна с «Шастой» оказался сплошным разочарованием и надувательством, поэтому проект не был завершён. В течение 40-х - 50-х годов «Вселенная» неоднократно выходила в различных сборниках, тогда как «Здравый смысл» продолжал существовать в единственной журнальной публикации — что показывает отношение издателей к этому произведению.
И только в начале 60-х леди Ливия Голланц, жена британского издателя сэра Виктора Голланца, начала переговоры по поводу издания обеих повестей под одной обложкой. Хайнлайн согласился и предложил несколько вариантов названия сборника, из которых было утверждено «Orphans of the Sky» («Сироты небесные»). Нельзя сказать, что это было стопроцентно оригинальное название, ещё в 1952 всё тот же Дон Уилкокс метал свои дартсы в том же самом направлении, но у него был немного сбит прицел:
1952, «Fantastic Story Magazine», выпуск «Осенний». Художник Paul Orban
Как видим, старина Уилкокс снова обошёл Боба на повороте. Сначала застолбил тему своим рассказиком, а теперь и название, можно сказать, из-под носа увёл. Было бы весьма любопытно разобраться со всеми этими странными совпадениями, но, к сожалению, Хайнлайн фамилию Уилкокса ни в одном письменном источнике не упоминает, а интервью самого Дона печатались только в фэнзинах и потому практически недоступны. Если что-то и связывало этих авторов, история об этом умалчивает.
Откуда бы ни взялась идея «сирот», Хайнлайн распорядился с нею по-своему. Вместо пафосных «Space» («Космос») и «Universe» («Вселенная») Хайнлайн привычно использовал краткое и многозначное «Sky» («Tunnel in the Sky» был к тому моменту уже написан). Так и родились «Сироты небесные». К тому времени печать серии книг Истории Будущего в «Шасте» замерла, а отношения писателя и издателя плавно перетекли в сферу судебных исков. Так что вместо пятого тома «Шасты» с ненаписанной «Da Capo», в 1963 году на британский рынок (а через год и на американский) вышел «роман» «Orphans of the Sky». Никаких попыток превратить литературный конгломерат в полноценный роман не предпринималось. Технически это был сборник из двух коротких повестей, до нужного объёма в 180 страниц книгу добивали с помощью щедрой разбивки текста на абзацы и отменно широких полей.
0.5.История с мультимедией
К добру или к худу, но «Пасынки» до сих пор не экранизированы. У романа были определённые шансы выйти в целлулоиде на волне успеха фильма «Цель — Луна». Но этот шанс был упущен благодаря идиотскому поведению видных представителей фэндома. Малину испортил небезызвестный Форрест Аккерман, который внезапно самовольно занялся продвижением Хайнлайна в Голливуде (это при живом-то голливудском агенте писателя и без всякого разрешения со стороны Хайнлайна или его литературного агента). Форрест, не уведомив Неда Брауна, который занимался правами Боба на кинорынке, подкатил к своему знакомому в «Коламбиа Пикчерс» и предложил от имени Хайнлайна «Вселенную» и «Здравый смысл» для экранизации. Тут же возник правовой скандал, который удалось замять только через пару месяцев — при этом «Коламбиа Пикчерс» в качестве возможного покупателя вещей Хайнлайна была для писателя потеряна. Скандал вовсе не добавил привлекательности «Пасынкам» на голливудском рынке сценариев, а затем и сам автор совершенно охладел к кинематографу.
Зато радиопостановок по «Пасынкам» было несколько. В отличие от кинематографических экспериментов, проекты радиопостановок по произведениям Хайнлайна обычно приходили к финишу, пусть и не в первозданном виде. Полвека назад в одной из пьес, прозвучавших в эфире, Хью Хойланду так и не довелось достичь поверхности неведомой планеты — задолго до этого его убили добропорядочные сограждане, когда он пытался внушить им свои еретические взгляды на жизнь, Вселенную и всё остальное. Думаю, что это была сильная концовка — вполне в духе раннего Хайнлайна, если вспомнить авторский вариант «Аквариума с золотыми рыбками». Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть академическое издание «Пасынков» со всеми допами, черновиками и артбуками… но — увы! — ему не нашлось места даже в сорока шести томах полного сс от «Virginia Edition».
А теперь вернёмся обратно в сороковые годы прошлого столетия и посмотрим, как «Пасынки» продвигались в печати.
1.Унылая классика
С чем Хайнлайну обычно везло в журналах, так это с художниками. Даже самую скверную иллюстрацию к его рассказу нарисовал не абы кто, а известный писатель и критик Дэймон Найт. Я упомянул об этом для того, чтобы прозрачно намекнуть: выдающееся имя ещё не означает выдающегося результата. Так было с Вёрджилом Финлеем, иллюстрировавшим «Марсианку Подкейн», так случилось и с Хьюбертом Роджерсом, которому достались повести «Вселенная» и «Здравый смысл».
Reginald Hubert Rogers (1898 - 1982)
Хьюберт Роджерс был канадским пейзажистом, перебравшимся в США, где он продолжал учиться, а зарабатывал на жизнь и студию иллюстрациями в дешёвых журналах и работой художественным редактором в «New York Herald Tribune» и «New York Times». Его фирменный мрачноватый и лаконичный стиль нравился многим издателям. В 1936 году он настолько был завален заказами, что переехал из Нью-Мексико поближе к издателям, в Нью-Йорк, сняв студию в Гринвич-Виллидже. Роджерс вскоре стал одним из ведущих художников (а точнее, третьим по продуктивности после Келли Фриса и Джона Шёнера) в проектах Джона Кэмпбелла. С 1939 по 1956 годы он сделал для него 58 обложек и несколько сотен внутренних иллюстраций. Его лучшей работой считается обложка к майскому 1947 года номеру «Astounding» с иллюстрацией к «Ярости» Г.Каттнера и К.Мур.
1947, «Astounding Science Fiction» № 05. Художник Hubert Rogers
На мой взгляд, это отнюдь не самая лучшая его картинка, но кто я такой, чтобы спорить авторами энциклопедий? Я просто выложу здесь другую картинку так, на всякий случай.
1941, «Astounding Science Fiction» № 06. Художник Hubert Rogers
Благодаря своей востребованности, Роджерс не был чьим-то штатным работником, но одновременно сотрудничал со многими журналами. Художник до конца дней оставался фрилансером, не связанным ни с какими государственными или частными структурами. Он был весьма мобилен, поэтому в начале войны (1942 г.) легко перебрался на родину, в Оттаву, где работал по заказам военного ведомства, поддерживая связь с американскими издателями по почте. После войны Роджерс перевёз семью в Вермонт, где продолжал работать над иллюстрациями в журналах палп-фикшн. Помимо журнальных публикаций Хайнлайна, в начале 50-х он иллюстрировал и первые его книжные издания в «Шасте»: «Человек, который продал Луну», «Зелёные холмы Земли» и «Восстание в 2100 году», но это были не самые удачные его работы.
50-е годы. Роджерс на пленэре
В 1953 году он, подобно многим иллюстраторам, забросил стремительно проседавший журнальный рынок и до конца жизни рисовал пейзажи атлантического побережья Канады, зарабатывая на жизнь парадными портретами политиков, бизнесменов и т.п. Его работы хранятся во многих частных коллекциях Канады, их можно найти и в Смитсоновском институте в США, и в других местах. Он умер в возрасте 83 лет в Оттаве, Канада, 12 мая 1982 года. Никаких премий Роджерс при жизни не получал. В 2016 году его номинировали на ретро-Хьюго в номинации «лучший профессиональный художник», но он занял только шестое место, уступив награду Вёрджилу Финлею.
Узнав о том, что «Вселенную» будет иллюстрировать его старый знакомый Хьюберт, Хайнлайн преисполнился энтузиазма, и написал художнику письмо:
09 февраля 1941: Роберт Э. Хайнлайн — Хьюберту Роджерсу
Уважаемый м-р Роджерс,
Мы с миссис Хайнлайн весьма сожалеем, что пытались дозвониться до вашей студии как раз тогда, когда вы были в Канаде. Надеемся, что у вас всё в порядке, и вы не будете откладывать свой приезд в Калифорнию чересчур надолго.
Я рад, что вы делаете не только обложку, но и иллюстрации ко «Вселенной». Меня не слишком порадовали некоторые чёрно-белые рисунки к кое-каким моим рассказам. Я вовсе не собираюсь критиковать технические способности какого-либо художника, но иногда я чувствую, что мы с иллюстратором работаем наперекор друг другу, в совершенно различных настроениях. Меня полностью удовлетворили ваши иллюстрации к «Если это будет продолжаться…». Передо мной висит оригинал заглавной иллюстрации, и он точно попал в настроение моей истории…
1940 г. Хайнлайн в студии с иллюстрацией Роджерса на стене
…кстати, я до сих пор не получил картину для обложки, которую вы мне передавали. Я не спрашивал о ней Кэмпбелла. Мне стоит это сделать, или вы позвоните ему на Манхэттен? Формальная вежливость требует, чтобы я просто терпел и ждал, но я очень хочу получить эту картину. Пока что я помалкиваю. И я очень вам за неё благодарен…
С наилучшими пожеланиями,
Роберт Хайнлайн
На самом деле письмо отменно длинное — Боб восхищается работами Роджерса и скромно отбивается от восхищения Роджерса работами самого Хайнлайна, потом рассказывает о строительстве студии, о своих занятиях рисунком и лепкой и тому подобных вещах. Картина, о которой идёт речь в письме — это исходник обложки к февральскому номеру «Astounding» за 1940 год, где была напечатана повесть «Если это будет продолжаться…». Картина благополучно добралась до Хайнлайна и в дальнейшем украшала стены во всех его домах.
1940, «Astounding Science Fiction» № 02. Художник Hubert Rogers
Внутренние иллюстрации к «Если» действительно очень неплохие, чего не скажешь о графике Роджерса к «Вселенной». Цветная картина на обложке, впрочем, получилась очень даже ничего — «Вселенную», как ведущий текст номера, Кэмпбелл вынес на обложку журнала:
1941, «Astounding Science Fiction» № 05. Художник Hubert Rogers
Роджерс в цвете совершенно шикарный. Единственное «но» — слишком юный Джо-Джим, как мне кажется. Внутренняя графика впечатляет куда меньше. Откровенно говоря, цветная обложка к первой повести — единственное, что удалось Роджерсу на «пять». Достаточно посмотреть на заставку:
Остальное ничуть не лучше. Единственная более-менее симпатичная картинка — это Бобо, взлетающий в прыжке к потолку:
Продолжение «Вселенной» вышло в октябре, тоже под обложкой Роджерса, но на этот раз картинка была к рассказу Хайнлайна «По собственным следам».
1941, «Astounding Science Fiction» № 10. Художник Hubert Rogers
Внутри всё такие же средние роджеровские картинки. Возможно, чуть получше, чем в первой части.
Одно из солнц постоянно росло, все месяцы, что они вели наблюдения…
Здесь особенно хороши звёзды и даже есть глубина изображения.
Рейд мятежников. Хорошая попытка сделать «мультипликационный эффект» из сочетания нескольких фигур в разной фазе движения.
Вот это вполне ничего. Джо-Джим заказывает шпаги старухе-кузнецу.
А это, видимо, финальная битва. И она мне совершенно не нравится. Где доспехи? Почему у Джо-Джима в руках кривой турецкий ятаган? Почему Бобо засунул саблю себе между ног? Товарищ художник, у приёмной комиссии к вам вопросы накопились…
В общем, за исключением первой обложки, у Роджерса получилась довольно средненькая работа. Но первая картинка, безусловно, была хороша, и когда в 1951 году художник Стэнли рисовал обложку к десятицентовому пэйпербуку от «Dell», он старательно воспроизвёл в ней манеру и цветовую палитру Хьюберта Роджерса.
1951 «Dell». Художник Robert Stanley
Всё-таки классика, как ни крути.
Ранее в рубрике «Из блогов»:
• Дмитрий Бавильский о книге Антонии Байетт «Ангелы и насекомые»
• Екатерина Доброхотова-Майкова. Почтовые лошади межгалактических трасс