Swgold: Сага о кольце. О романе Р. Хайнлайна «Между планетами»

Роман «Between Planets» («Между планетами», «Среди планет»), на первый взгляд, типичный Хайнлайновский роман ювенильной серии, отмечен несколькими особенностями. Возможно, сегодня они выглядят естественными и незначительными, они, тем не менее, являются этапными завоеваниями автора в борьбе за место под солнцем.

1. Унесённые ветром

В начале 1951 года Хайнлайн начал писать очередной детский роман для издательства «Скрибнер». О предыстории его известно немногое: по свидетельству Билла Паттерсона, поначалу центральной фигурой был некий бравый космический капитан, который в заметках носил громкое имя «Капитан Дианетика» (почти Капитан Америка). Под стать имени главного героя, сюжет явно склонялся в сторону романтики на уровне комиксов с космическими пиратами, Галактическими повелителями и тому подобным. Как Капитан Дианетика расправлялся с пиратами посредством учения Рона Хаббарда, история умалчивает. Возможно, прослушав получасовую лекцию, они приходили в восторг, порывали с преступным прошлым и дружно отправлялись в ближайший саентологический приход, посмотреть на живого Тома Круза… Или его ещё не было? Неважно. Потому что на каком-то этапе у Капитана появился юный космонавт-стажёр, который постепенно вытеснил его из сюжета — и никаких следов Рона Хаббарда в романе больше не осталось. А потом пришлось распрощаться и с идеей космического стажёра. Мальчик Дон Харви, впрочем, остался, вот только он повис в полной пустоте.

И это было совершенно замечательно. Потому что вместо банального сюжета Мальчик Хочет Стать Космонавтом Хайнлайн внезапно резко изменил структуру истории. В первых романах его детские герои существовали в социуме и продвигались по социальной лестнице потому что Хорошо Учились или потому что Совершали Правильные Поступки. Над сюжетами дамокловым мечом висела какая-нибудь общественно-полезная мораль и истории в какой-то степени укладывались в традиционную карамельную колею. Но, начиная с «Красной планеты», в приключенческую романтику всё больше начал проникать реализм и трагедия. Если в марсианской революции драматические события происходят где-то за кулисами, то в «Фермере» смерти и катастрофы показаны нам вживую. На Ганимеде действительно гибнут живые люди и драмы, происходящие в колонии землян, совершенно не театрального свойства.

А к четвёртому роману изменилась и концепция главного героя. Вместо обычного романтического персонажа, ключевой фигуры, круто меняющей ход сюжета своими поступками и решениями, ганимедский фермер всего лишь игрушка в руках судьбы. Все решения, которые он принимает, и поступки, которые он совершает, имеют значение только для него самого,  для его персональной судьбы и никак не влияют на масштабные процессы. С этим Хайнлайн, конечно же, несколько перегнул палку. Юные читатели, всё-таки предпочитают, чтобы герой книги убил всамделишного огнедышащего дракона, а не просто справился с тем, что живёт в его душе.

В новой книге Хайнлайн учёл этот факт, но и концепция унесённого ветром героя никуда не делась. Поэтому ничего хорошего простого паренька из Нью-Мексико по ходу развития сюжета не ожидало. Новая концепция открыла перед писателем бесконечное многообразие возможностей решить основную проблему, над которой он уже давно бился: как изолировать главного героя, чтобы обеспечить ему возможность самому принимать решения в тех ситуациях, когда в обычной жизни это делают за него семья и школа. В новом романе Хайнлайн легко вырвал бедолагу Дона из семьи и надёжно изолировал от родственников или опекунов, предоставив ему возможность вляпаться в приключения по самые уши. А гарантировать эти приключения должна была не локальная заварушка, как в «Красной планете», а полноценная межпланетная война.

2. Не совсем грязная война

Война была отражением реальных событий в мире Хайнлайна: в конце июня 1950 года началась война в Корее. «Полицейская операция», как называли её в те дни в американских газетах, «Грязная война», как её стали называть годами позже (в отличие «Позорной» войны во Вьетнаме). Война застигла писателя посреди строительства дома и ударила его по самому больному месту — по кошельку, взвинтив цены на стройматериалы и переманив разнорабочих лёгкими бюджетными деньгами. Хайнлайн был этим сильно недоволен. Ещё больше раздражал тот факт, что его жена оставалась военнообязанной и подлежала призыву, в то время как у самого писателя был пожизненный белый билет, и ему в случае чего оставалось только следовать за ней на расстоянии.

Но было бы ошибкой думать, что прообразом федеральных сил, оккупировавших восставшую Венеру, были американские войска. Хайнлайн был патриотом и антикоммунистом. Вместе с тем, его симпатии были на стороне колонистов Венеры, восставших против колониального правительства. Так что реальным прототипом партизанской войны на Венере стала война не в Корее, а во Вьетнаме, причём не американский эпизод, а более ранний, французский - 1945-46 гг. В то время Америка наблюдала за действиями восставших и вмешательством Китая, ставшего спонсором Вьетнамской революции, с некоторым сочувствием. Роман был написан в тот краткий промежуток времени, когда сочувствие вьетнамцам ещё не затмила ненависть к коммунистам.

Китайцы проникли в текст в виде драконов — древней цивилизации, благожелательно настроенной к восставшим. Ну и сам по себе дракон — универсальный символ Поднебесной, о чём следует помнить, рассматривая символику романа.

Партизанская война в болотистых джунглях — совершенно новый тип военных действий, с которыми столкнулись европейцы в Индокитае. Хайнлайн не мог не впечатлиться экзотикой — и вставил её в роман, естественно, залакировав и скрыв неприятные нюансы, щадя юную аудиторию.

Хайнлайн предполагал, что подобные локальные войны вполне способны подорвать могущество сверхдержавы и опасался такого исхода для Соединённых Штатов. С другой стороны, он не чурался войн, как многие его коллеги по цеху. Война казалась ему неизбежным будущим, о котором стоит говорить открыто:

«Похоже, большинство писателей сегодня заболели страхом. Тотальные космические битвы, в которых вспыхивают лучи, а отдача разрушает планеты, слишком пугают их, чтобы о них помыслить.

Многие из НФ-писателей, по-видимому, приобрели устойчивый нервный срыв в послевоенные годы. Некоторые вещи, которые научная фантастика давно предсказывала, сегодня сбылись — и теперь им до смерти страшно.

Я этого не понимаю.

Послушайте, друзья, единственный возможный способ наслаждаться жизнью, это не бояться смерти. Вкус к жизни требует готовности умереть; вы не можете иметь одно без другого. 60-е, 70-е, 80-е и 90-е могут быть наполнены интересом к жизни, высокими чувствами и дерзкими приключениями для любой подлинно человеческой натуры.

...я не вижу нашу страну в качестве наиболее вероятного победителя. Если мы проиграем войну или сдадимся без боя — здесь, в Америке, наступит долгое, долгое время подполья. Это будет как самая трагическая, так и самая гордая эра в нашей истории.

Жизнь подпольщиков будет весьма сложной, но не скучной. И это будет великий день для белобилетников, женщин и отставников. Никакой бюрократической болтовни о плоскостопии, дистрофии, близорукости, малолетстве, предпенсионном возрасте — или даже прогрессирующем раке — это будет игра без правил, в которую может играть любой».

Итак, сложная, но не скучная жизнь героя была обеспечена. Посмотрим теперь, что это был за герой.

3. Негероический Герой

Как уже говорилось выше, новый тип героя подразумевал новый тип вовлечённости в сюжет — вовлечённости против своей воли. Для того, чтобы подчеркнуть эту его совершенно не героическую сторону натуры, паренёк должен был предстать перед читателем довольно пассивным созданием, которое не жаждет приключений и не бросается им навстречу, очертя голову.

«Как насчёт истории про «Космического кадета» наоборот? Парня, угодившего в разгар межпланетной войны? Дон чувствует себя потерянным и всеми оставленным. Все другие ребята готовятся к войне, он же пытается от неё убежать» — написал Хайнлайн в своих набросках к роману.

В отличие от политически-ангажированных персонажей «Красной планеты», Дон Харви не рвётся в бой — напротив, он всеми силами бежит от войны, но война догоняет его и поглощает. Хайнлайн подкрепил нейтралитет героя двойным гражданством — в его персональной системе ценностей гражданство было очень весомым фактором, определяющим поведение людей. Лишив Дона Естественного Выбора Патриота (и избавив его от диссидентского предательства, замечу в скобках), Хайнлайн сделал выбор героя исключительно делом его совести — до сих пор такой выбор следовал автоматически, исходя из его происхождения. В дальнейшем отсутствие патриотизма у центральных персонажей детских романов Хайнлайна становится вполне обычным делом. А компенсировал этот вопиющий факт то обстоятельство, что персонажи новых книг Боба жили в неправедном обществе. Социальный фон романов становился всё более дистопичным. Один из исследователей Хайнлайна даже заметил, что чем более негативен социально-политический фон, на котором проходит действие романа, тем более качественную вещь мы получаем. Я склонен с этим согласиться, хотя, с точки зрения художника-графика, это высказывание граничит с банальностью: контрастный фон (особенно сплошная заливка чорной тушью) заметно улучшает даже самую слабую картинку… Нет, не надо мне говорить про «Голубя» Пикассо… Дался вам этот голубь. Да, я помню, что писал про Коротича… Ничего не противоре… Ой, ладно, всё. Вернёмся к Хайнлайну.

Аполитичный герой — по классификации Алекса Паншина — Первая стадия Человека Хайнлайна (Первая стадия — компетентный, но наивный юноша. Герой повести «…если это будет продолжаться…», например. Вторая стадия — компетентный мужчина в цвете лет, человек, который знает, как вещи работают. Таков герой «Кукловодов» Элихью. Последняя, третья стадия — умудрённый жизнью старик, который не только знает, как вещи работают, но и почему они вообще работают. Джубал Хэршоу из «Чужака» или Баслим из «Гражданина Галактики»). Первая стадия — довольно частый герой детских романов Хайнлайна. Его вовлечение, встраивание в социум обычно служит поводом для мягко завуалированных упражнений Хайнлайна в назидании и поучениях. К сожалению, из своих персонажей Хайнлайн почти всегда выстраивает простейшую иерархическую структуру. В его сюжетах крайне редко встречаются манипуляторы, конформисты, равновеликие антагонисты, психодоминаторы, харизматики и т.п. боковые элементы. Все горошины неизменно высыпаются в пирамиду — согласно уровню компетенции или служебной иерархии. Главный антагонист — непременно человек менее компетентный. Противостоящий ему герой может совершать профессиональные ошибки (но никогда — этические. И вообще правда у Хайнлайна никогда не сталкивается с правдой, но это так, между прочим.), но заметит их и исправит, и в этом ему часто помогает персонаж, находящийся на Второй или Третьей стадии Человека Хайнлайна.

Естественной добавкой к Дону Харви, его балансирами в компетентной иерархии, служат док Джефферсон, а потом Айзек Ньютон — «умник, без которого ни одна история Хайнлайна не является полной», как писал о подобных персонажах Деймон Найт.

4. Любовь и свобода

Роман отличает от его предшественников ещё одно важное нововведение — романтическая линия. Она появилась в ювенильной серии внезапно (вспомните практически полное отсутствие женских персонажей в предыдущих вещах), но отнюдь не случайно.

К моменту написания романа Хайнлайн обнаружил, что получает от девочек куда больше писем, чем от мальчиков. Это была конкретная целевая аудитория, у которой были конкретные специфические запросы, игнорировать которые Хайнлайн не мог, хотя бы по чисто коммерческим соображениям. Этот аргумент, по-видимому, подействовал и на Алису Далглиш, которая изначально была категорически против появления в сюжете эпизодов «мальчик встречает девочку», но затем сама стала предлагать Хайнлайну «попробовать ввести в сюжет девочку». Результатом нововведений она осталась не слишком довольна, и наверняка сама выслушала немало критики на редакционных собраниях, но уровень продаж в конечном итоге решил дело. Хайнлайн в результате прецедента застолбил за собой право на романтическую линию в своих романах для подростков.

«Я начал использовать реалистические женские характеры после того, как обнаружил, что они конкретизируют сюжет, похоже, они его заметно улучшали» — вспоминал позднее Хайнлайн.

Лирика в романах писателя появилась не по мановению волшебной палочки. Предварительно он отточил своё перо на историях о Морин и Клифе (триптих «Мужчины невыносимы», можете прочитать их в русской публикации «Реквиема»).

5. Дела маркетинговые

Собственно написание текста отняло у писателя два месяца, выкроенных между заботами о строительстве дома. Рабочее название «Rolling Stone» («Бродяга», «Перекати-поле» и т.п.), на мой взгляд, чрезвычайно удачное, заменили на «Между планетами». А затем началась продажа - и тут случилось нечто неожиданное.

По обычной схеме Хайнлайн продавал роман своему заказчику, Скрибнеру и при этом выгадывал несколько месяцев до выхода из печати для журнальной публикации. Традиционно роман отправлялся в «Astounding» Джону Кэмпбеллу (Джон, как правило, роман отвергал), а затем начинались переговоры с другими журналами. Для детских романов выбор был небольшим - фактически, он ограничивался органом скаутского движения «Boys’ Life» с их непомерными цензурными и техническими ограничениями и мизерными расценками.

Война и любовь — вот два компонента, которые обеспечили роману «смешанный» статус. Он проходил классификацию с одной стороны — как подростковый, а с другой стороны — как «взрослый» роман. Это позволило Лертону Блассингэйму продвинуть роман в «Blue Book» — журнал бульварной беллетристики для взрослых. В нём печатались Уильям Хоуп Ходжесон, Эдгар Райс Берроуз, Агата Кристи и др. «Blue Book» в рейтинговом списке Хайнлайна (расценки+скорость поступления оплаты) находился чуть ниже «Astounding».

К 30-м годам прошлого века журнал заработал себе титул «Короля Палп-фикшн» и котировался в первой тройке, наряду с «Argosy» и «Adventure». Фантастики там печаталось столько же, сколько в прочих неспециализированных журналах, то есть мизер. Но Дональд Кенникотт, главный его редактор, фантастику любил и читал (хотя, по мнению Вирджинии Хайнлайн, не знал о научной фантастике ничего, кроме имени Г. Дж. Уэллса) — но его интересы находились, в основном, в области исторических фантазий — Атлантида, тайны жрецов Майя, алхимики и тому подобное.

31 мая 1951: Лертон Блассингэйм — Роберту Э. Хайнлайну

Сообщение от «Blue Book», они берут «Между Планетами», платят 1 000 $.

«Scribner» издаёт около 1 ноября, позволяя «Blue Book» запланировать историю для сентябрьского или октябрьского номера.

Какой-то умник в редакции «Blue book» предложил для журнальной публикации название «Planets in combat» («Война между планетами», «Сражающиеся планеты» и т.п.). Для Кенникотта это прозвучало чрезвычайно близко к «Войне миров» Г.Дж.Уэллса, так что ему потребовались некоторые разъяснения, а у Хайнлайна появился повод пробрюзжать:

3 июня 1951: Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингэйму

Действительно хорошие новости о продаже «Между Планетами» в «Blue Book». Пожалуйста, скажите Кенникотту, что между «Войной Миров» Уэллса и моей «Между Планетами» нет абсолютно ничего общего, пусть прочитает книгу Уэллса, это глупость какая-то!

Видимо, разъяснения редактора убедили, и название осталось без изменений. Любопытно, что позднее роман вышел в Японии под названием 宇宙戦争 — «учу сенсо», «война миров». Дональд Кенникотт, редактор «Blue Book», всё-таки оказался провидцем, и роман Хайнлайна действительно смешался с «Борьбой миров» Герберта Уэллса — в их японской интерпретации. Как должно быть ругал проклятых гайдзинов бедный японский школьник, купивший «Войну миров» Хайнлайна вместо «Войны миров» Уэллса, и не обнаруживший в ней своих любимых гигантских шагающих роботов…

Но это случилось чуть позже, а пока «Между планетами» стал первым романом Хайнлайна, напечатанным как детский и взрослый роман одновременно.

Публикация Хайнлайна стала лебединой песней Дональда Кенникотта — в том же году он покинул журнал «Blue Book» и фантастика там сошла на нет, а вскоре закрылся и сам журнал.

Другой журнал, «Boys’ Life», оставшийся в 51-м без Хайнлайна, в следующем году выпросил «Беспокойных Стоунов», но зарубку на память себе оставил. И почти тридцать лет спустя скауты-таки добились своего — в 1978 году «Between planets» вышел в журнале в виде комикса.

Для полного медийного комплекта не хватало только экранизации. В начале 1952 года начались переговоры писателя с «Ely Landau, Inc.», речь шла об оригинальном сценарии, основанном на сюжете «Между планет», в качестве пилота фантастического сериала. Но Ландау, по всей видимости, посчитал Хайнлайна полным идиотом и предложил вместо адаптации написать оригинальную историю за те же деньги. В марте проект был свёрнут — как и десятки других подобных проектов, и Хайнлайну оставалось только скрепя сердце подсчитывать убытки. В отличие от многих и многих писателей, кинематограф принёс Хайнлайну только славу, но никак не деньги.

6. Две книги

А теперь рассмотрим первые издания романа поближе.

6.1. Голубая книга

Журнальное издание — это, в первую очередь, иллюстрации (во вторую — издательские правки и сокращения, которые сами по себе интересны), а поскольку свои обзоры я пишу именно по картинкам, то вот тут-то и начинается самое интересное. Брендан Линч, иллюстрировавший «Межпланетную Войну», не самый плохой художник. Посмотрите, например, на взрыв космической станции:

«Blue Book», сентябрь 1951. Художник Brendan Lynch

Обратите внимание: никаких полюбившихся киношникам разбегающихся поперечных колец, смахивающих на диски аккреции в системах нейтронных звёзд. Бесхитростный сферический атомный взрыв. Кстати, об атомных взрывах — во время войны с «Blue Book» приключился точно такой же скандал, как и с «Astounding», когда журнал захотел напечатать рассказ Филиппа Уайли об нацистах, пытающихся завоевать мир с помощью атомных бомб. Правда, в отличие от Джона Кэмпбелла, законопослушный Дональд Кенникотт, увидев в тексте массу технических деталей, предварительно отправил рукопись на проверку военным цензорам, и рассказ запретили к печати… что не помешало спецслужбам устроить допросы и обыски с изъятием серверов и выемкой документов. В результате Филипп Уайли был даже посажен под домашний арест. Напомню, что когда Кэмпбелл напечатал в «Astounding» злополучный рассказ Клива Картмилла, все фигуранты отделались лёгким испугом и записями в личном деле. Отсюда мораль: иногда лучше жевать, чем говорить © Исполнение гражданского долга гарантирует вам только исполнение гражданского долга и никак не влияет на последствия.

На второй картинке изображена певичка из кабака в Нью-Чикаго, куда Дона отвёл Джефферсон:

«Blue Book», сентябрь 1951. Художник Brendan Lynch

Страшновата немного, на мой взгляд, но есть вариант похуже:

1992, «STELLA». Художник В.Анкин

Женщина-Тень превращается в птицу на глазах изумлённой публики. А теперь представим себе, что вместо этого анорексичной инопланетянки перед столиком появилась реальная «tom-tom singer», женщина во плоти.

Вы чувствуете, что ваше восприятие развернулось на 180°? Теперь инопланетные гуманоиды — это парочка, сидящая за столом. Там их и оставим, а сами вместе с Доном Харви отправимся в космос. Первый встреченный им инопланетянин — венерианский разумный ящер Сэр Исаак Ньютон:

«Blue Book», сентябрь 1951. Художник Brendan Lynch

А вот сатрапы Кровавого Режима в Пожарных Касках, потому что в те годы все именно так рисовали футуристические шлемы:

«Blue Book», сентябрь 1951. Художник Brendan Lynch

А вот и оккупанты на Венере:

«Blue Book», октябрь 1951. Художник Brendan Lynch

Рычаг Мёртвой Руки:

«Blue Book», октябрь 1951. Художник Brendan Lynch

И прощальный поцелуй:

«Blue Book», октябрь 1951. Художник Brendan Lynch

6.2. Синяя книга

Книжное издание иллюстрировал закреплённый за Хайнлайном в «Scribner’s» Клиффорд Гири. На обложке хардкавера изображён шаттл и сферический планетолёт, подозрительно смахивающий на звездолёт мартыновских каллистян или колпаковских гигантов.

Издание «Scribner's» 1951 год, суперобложка. Художник Clifford N. Geary

Кстати, отказ от традиционных сигар со стабилизаторами — очень смелый ход. Не знаю, сам Гири решился на такой шаг, или это было требование Хайнлайна. Позднее сферические звездолёты исчезли с обложек — видимо, получив плохой приём у читателей. Ну а теперь посмотрим внутренние иллюстрации:

Земной космодром в Нью-Чикаго. Обратите внимание — пассажиры поднимаются на борт по обычному аэродромному трапу, а не карабкаются по ступенькам, что считалось тогда в порядке вещей.

Дон и венерианский фавн. В этом случае достоверно известно, что автором были выданы художнику конкретные инструкции:

«…неуклюжики должны внешне напоминать мифологических фавнов или сатиров, «людей-козлов», но следует избегать слишком близкого сходства, то есть, земной мускулатуры, артикуляции, и сходства физиономий, как с козлами, так и с людьми. Faunus Veneris — двуногий, рогатый, меньше человека, но его внешность только похожа на изображения фавна из греческой мифологии. На самом деле он не связан ни с какой земной формой жизни, так что у художника достаточно простора для воображения…»

А вот и дракон Исаак Ньютон. Восьмиглазый шестилапый венерианский интеллектуал с синтезатором речи на груди. Много лет спустя такие гаджеты действительно стали производить для людей с ограниченными способностями. Видимо, снова получилось, как с водяным матрасом — за идею спасибо, но роялти не будет. (Если бог миловал вас сталкиваться с такими вещами в быту, вы можете услышать их звучание на альбоме Роджера Уотерса «Radio K.A.O.S.» — Билли-овощ общается с диджеем станции как раз посредством такой штуки). Если хорошенько присмотреться, видно что глаза у дракона растут не одним пучком, а двумя, симметрично расположенными на голове. Многие последователи Гири бездумно выращивали пучок глаз из темечка или затылка пресмыкающегося, нарушая принцип двусторонней симметрии в строении тела. Кстати, хорошенько запомните количество ног — оно всегда было камнем преткновения у иллюстраторов.

Финальная стадия сюжета — посадка в «Маленький Давид». «Маленький Давид» действительно мал. Пожалуй, чересчур. И ещё немного напрягает обилие слесарного инструмента в кадре. У них тут даже кувалды в ход пошли! Бедный маленький Давид.

7. Смауг и малыш

Большинство художников вполне предсказуемо соблазнились образом восьмиглазого шестиногого венерианского дракона с большой кнопкой на животе, изображающей синтезатор речи. Маленький землянин шёл как необязательное приложение к чудовищу.

— Привет, Дракон!

— Привет, Малыш! Где мой торт со взбитыми сливками?

— Сьешь мои носки, восьмиглазое чудище!

Первыми тему застолбили японцы:

1957 «Kodansha». Художник Komatsuzaki Shigeru

Японцы на графику не скупились, «Коданся» выпускала книги в полноцветных суперах, с чёрно-белыми иллюстрациями и внутренними цветными вклейками. Как видите, на главном герое всё тот же пожарный шлем с гребнем — это непременный атрибут всех японских супергероев, кроме Годзиллы. Наверное, потому что Годзилла обычно разжигает пожары, а тушит их кто-то другой.

Следующим драконов освоили англичане в издательстве «Gollancz»:

1968 «Victor Gollancz». Художник Alan Breese

На груди дракона на этот раз отчётливо виден синтезатор речи, и вообще, вид его очень напоминает разработку Клиффорда Гири, только глаза, как у японца, торчат одним пучком из макушки. Ничего удивительного — Алан, рисуя обложки Хайнлайна, всегда брал за основу иллюстрации Гири (стоит добавить, он никогда не опускался до откровенного копирования сюжетов).

Чуть далее на восток от берегов Рейна, чехи, копируя лаконичный стиль дель-реевской серии, выпустили несколько покетов Хайнлайна, в том числе и «Между планетами»:

2001 «Straky na vrbe». Художник неизвестен

Вполне симпатичный крокодил, да и комета удалась на славу. Отсутствие в кадре Дона Харви легко объяснимо: тут такие зубы, что… в общем, бедный малыш.

8. Совсем вольные интерпретации

И напоследок поставьте свой уровень критического восприятия на самый минимум и расслабьтесь — мы будем смотреть комиксы.

Как я уже писал, в 1978 году журнал скаутов «Boys’ Life» с тридцатилетним опозданием опубликовал роман Хайнлайна «Между планетами», правда, переработанный в комикс. Подход неведомых авторов (комиксы в журнале традиционно выходят анонимно) был весьма своеобразным. Поклонники Хайнлайна, не говоря худого слова, от него просто плевались. С другой стороны, это была обычная для «Boys’ Life» адаптация, и она полностью вписывалась в принятый в журнале стиль историй в картинках. Посмотрите, как выглядел титул, чтобы понять, во что превратился роман при переходе из вербальной формы в визуальную.

1978 «Boys' Lifew» № 4. Художник неизвестен

Первое, что лично мне бросилось в глаза — это дартвейдеровский чёрный шлем под заголовком. «Star Wars» уже вышел на экраны, и художник не мог не поэксплуатировать модную тему. При этом никакого Чорного Шлема дальше в комиксе вы не найдёте. Чисто маркетинговый ход — в 1978 году журнал активно заманивал бойскаутов на Тёмную сторону Силы — организовывал фэн-клуб Дарта Вейдера, публиковал письма поклонников и т.п. Мне как-то сложно представить себе, чтобы журнал «Пионер» вдруг организовал бы, скажем, на последней странице колонку Карабаса-Барабаса, а пионеры собирались бы у кого-нибудь на квартире, чтобы поносить бороду и поупражняться с плёткой. А вот скауты совершенно не парились по поводу противоречий между Клятвой Скаута и модус операнди лысого астматика в плаще.

Второе — это, конечно же, кольцо. Оно ОГРОМНОЕ. Анонимные интерпретаторы подправили сюжет и детали романа во многих местах, даже там, где это совсем не было необходимо. Досталось и кольцу. Оно обрело зловещее свойство приносить неприятности своему владельцу, а Фродо под рукой, как назло, не оказалось.

И, наконец, третье — драконы Венеры. Они переехали с Венеры на планету Хсиа и лишились некоторых конечностей и большей части глаз. Их теперь всего два, и никаких стебельков.

Не буду больше ничего рассказывать — можете сами посмотреть весь комикс, если захотите. Я перевёл его и выложил на Самиздате.

А Сага о Кольце на этом завершается. Можете полюбоваться им на прощание:

Ранее в рубрике «Из блогов»:

• Юлия Зонис о романе Яны Дубинянской «Свое время»

• Николай Желунов. Сжирают ли литературные конкурсы молодых авторов?

• Дмитрий Бавильский о воспоминаниях Ильи Эренбурга в 6 частях «Люди, годы, жизнь» 

• Михаил Сапитон о книге Александра Пиперски «Конструирование языков. От эсперанто до дотракийского»

• Станислав Бескаравайный о романе Вячеслава Рыбакова «На мохнатой спине»

• Екатерина Доброхотова-Майкова. Паровоз Стивенсона

• Наталия Осояну о романе Адриана Чайковски «Children of Time» («Дети времени»)

• Дмитрий Бавильский. «Высокий замок». Воспоминания Станислава Лема в переводе Евгения Вайсброта

• Swgold: Опус № 67. О романе Р. Хайнлайна «Красная планета»

• Станислав Бескаравайный о книге Алексея Иванова «Вилы»

• Наталия Осояну о романе Йена Макдональда «Новая Луна»

• Владимир Данихнов об антологии «Самая страшная книга 2016»

• Дмитрий Бавильский о романе Антонии Байетт «Детская книга» в переводе Татьяны Боровиковой

• Наталия Осояну о дилогии Кэтрин М. Валенте «Сказки сироты»

• Михаил Сапитон о романе Джонатана Литтелла «Благоволительницы»

• Swgold: Бомбардир из поднебесья. О романе Р.Хайнлайна «Космический кадет»

• Дмитрий Бавильский о сборнике «эпистолярных» новелл Джейн Остин «Любовь и дружба» 

• Юрий Поворозник. «Американские боги»: что нужно знать перед просмотром сериала

• Михаил Сапитон о романе Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь»

• Сергей Соболев. Олаф Стэплдон как зеркало научной фантастики ХХ века

• Дмитрий Бавильский о романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк» в переводе Раисы Облонской

• Swgold: Первая юношеская. О романе Р.Хайнлайна «Ракетный корабль «Галилей»

• Маша Звездецкая. Совы не то, чем они кажутся. О романе Василия Мидянина «Повелители новостей»

• Swgold: Вселенная. Жизнь. Здравый смысл. О романе Р.Хайнлайна «Пасынки вселенной»

•  Дмитрий Бавильский о книге Антонии Байетт «Ангелы и насекомые»

•  Екатерина Доброхотова-Майкова. Почтовые лошади межгалактических трасс