Антония Байетт. Детская книга
СПб: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2016
Это издание интригует с первого взгляда: что же это за «Детская книга» такая, запечатанная в целлофан и имеющая недвусмысленное предостережение на обложке — «18+»? Кстати, стоит оно там не напрасно: не на первых страницах, но уже в самом начале герои начинают удовлетворять себя, а затем и друг друга. Этот роман — не для ханжей, из всего английского предпочитающих пасторали. Красивые пейзажи, конечно, тоже будут — что за английская литература без них! Но все-таки страсти человеческие в тексте преобладают.
Так сразу и не скажешь, почему все-таки лауреат букеровской премии Антония Сьюзен Байетт назвала свою книгу «Детской».
Может быть, потому что в ней очень много детей? По-настоящему много: самой писательнице пришлось создавать в Excel специальную таблицу, чтобы не запутаться в их именах и возрастах. И ей это почти удалось — только один персонаж, девочка Гедда, из 12 лет сразу вырастает до 14, минуя тринадцатилетие. Впрочем, это не слишком заметно для читателя: примерно к середине книги повествование местами утрачивает линейность, и герои перескакивают из возраста в возраст — например, рассказывается, что будет с Филлис в 24 года, когда сейчас ей еще только 19. Что такое на этом фоне один потерянный год!
(Тут, пожалуй, следует разъяснить, кто такие Гедда и Филлис. Это две сестры, дочери писательницы Олив Уэллвуд. А всего у нее 7 детей, вокруг которых и разворачивается действие романа. Впрочем, в нем принимают активное участие отпрыски и других семейств — Кейны, Фладды, Уоррены, Штерны… )
А может быть, книга получила такое название, потому что XX век в ней очень молод, если не сказать юн? Начинается все в 1895 году, с «детства», то есть со вполне буколического сюжета: бедного талантливого мальчика обогревают в респектабельной семье, в которой ценится творчество и всегда есть место празднику. Но постепенно происходят все более и более драматические события, венчает которые Первая мировая война. В конце концов автор называет своих совсем еще молодых героев стариками…
Могу предложить и такую версию: детской книгу можно считать потому, что в ней много сказок. Ведь Олив Уэллвуд не просто писательница, а сказочница. Она создает отдельные волшебные истории без конца для каждого из своих детей; она пишет вполне коммерчески успешные фантазии для всего подрастающего поколения Англии. Примеры ее сказок приводятся в книге — и некоторые из них вполне уместны для чтения сыну или дочке на ночь…
Наконец, можно сослаться на саму Антонию Байетт, которая в одном из интервью говорила, что к написанию этой книги ее подтолкнула именно мысль о детях. Точнее, о том, что написание детских книг иногда плохо кончается для собственных детей писателя: «Некоторые истории просто ужасны. Кристофер Робин хотя бы остался в живых. Сын Кеннета Грэма лег под поезд. А ещё Джеймс Барри. Один из его приемных сыновей утонул, и это почти наверняка было самоубийство. Меня это поразило, и я решила исследовать эту тему». А прототипом Олив Уэллвуд стала известная английская сказочница Эдит Несбит, у которой в этом смысле тоже не все было благополучно.
Условно Олив можно назвать главной героиней романа — но, пожалуй, только условно, ибо не меньшие роли играют и другие персонажи. Они словно бы выныривают из текста, чтобы оказаться на гребне волны, показать краткий миг своего существования и снова скрыться. Можно прямо-таки представить, как Байетт водит пальцем по своей обширной экселевской таблице, приговаривая: «О! Что-то о Геранте я давно не вспоминала!». Так создается очень любопытный стиль повествования: местами избыточно подробный, он легко позволяет пропустить внушительные периоды жизни героев. А затем они снова попадают под авторское «увеличительное стекло». В результате получился драматический роман, который можно одновременно сравнить с «Сагой о Форсайтах» (английское общество как оно есть) и книгой «Сто лет одиночества» (никакого магического реализма; но интригующие сказки Олив погружают события в густой, местами даже удушливый мистический туман).
Кстати, мне пришел в голову еще одна причина, по которой Байетт могла назвать свою книгу «Детской». А вдруг речь идет о внутреннем ребенке? Да-да, о том самом модном психологическом феномене, который сидит в каждом из нас — а значит, и во всех персонажах «Детской книги»? Каждый из них несет в себе нечто живое, горячее и неукротимое. Иногда оно действительно оказывается похожим на неразумное дитя. А иногда — на затаившегося демона. Что, по большому счету, в результате оказывается одним и тем же.