Смысл всякой экранизации, думаю, не в том, чтобы проиллюстрировать то или иное известное произведение, а в том, чтобы создать по поводу его, на его основе совершенно новое кинопроизведение. Кино — искусство оригинальное, и нет оснований буквально повторять в нем то, что уже было сказано в литературе.
Андрей Тарковский
1. Книги
Честно говоря, перед прочтением трилогии от Вандермеера я ожидал очередную игру слов и смыслов в духе «Города святых и безумцев» или «Венисса» — произведений, определивших собою направление «Новые странные» в фантастике. Оно, конечно, любопытно, но от таких филологоцентричных, сложных, но безэмоциональных текстов быстро устаешь — действие не захватывает, идеи не фонтанируют, читать их быстро наскучивает.
«Аннигиляция» — совсем другое. Это книга о Зоне, прежде всего визуально-чувственная: буквы из мха на стенах пещеры переливаются всеми цветами радуги, просторы безбрежны (автор рассказывает, что из сна с этими самыми буквами и просторами родилась идея книги), следы былого кровопролития внушают ужас, на болоте, как водится, воет монстр, неназываемые лавкрафтовские морские чудовища периодически атакуют береговую полосу, миссия самоубийственна, спасения из Центра ждать без толку, в потайной комнате Маяка пылятся отчеты предыдущих экспедиций. Все это — вперемешку с такими же яркими воспоминаниями героини о детстве (заброшенный пруд, пустырь, бестолковые родители) и о замужестве (размолвки, уход мужа в Зону и возвращение другого уже человека — человека ли?).
Вандермеер уверяет, что не читал «Пикника на обочине», не смотрел «Сталкера» до написания книги, единственное влияние, на которое он указывает, это «Волшебная зима» Тове Янсон. От страны Мумии-троллей в «Аннигиляции» — очарование дикой природой и суровой красотой холодного моря. Описанный мир при всей его брутальности привлекателен — хотелось бы самому затеряться в этих безлюдных просторах северной Флориды так же, как в каком-нибудь Средиземье.
Если первая книга трилогии, «Аннигиляция», однозначно напоминает отечественному читателю «Пикник на обочине», вторая построена по схеме «Улитки на склоне»: неповоротливая секретная государственная машина пытается найти ответ, что же из себя представляет «Восточный предел». В заключительной части, «Ассимиляции», герои вновь направляются в Зону, здесь Вандермеер рассказывает, как возникла аномалия, предлагает объяснения ее существования. И тут снова в памяти всплывает классический аналог, это уже «Солярис» Лема. (Впору уже вспомнить Брхеса и завести разговор о трех сюжетах научной фантастики.) Вандермеер отказывается однозначно определить, является ли то, что происходит, и сама Зона благом или угрозой. Это нечто другое, новое, непознанное. В интервью он рассказывал, в трилогии хотел бы представить человека как часть окружающего мира, в противоположность антропоцентричному взгляду на вещи. Вселенная может существовать без нас, оценка ее лишь с точки зрения человека — упрощение и опошление, подгонка под существующие шаблоны и штампы, диснеификация реальности.
Трилогия была хорошо встречена как критикой, так и публикой. «Аннигиляция» получила премию «Небьюла» за лучший роман года. В «Нью-Йорк Таймс» проводили параллели со «Сталкером» Тарковского, «Гардиан» отмечала сходство с лучшими рассказами Лавкрафта, в «IO9» вспоминали «Пикник на обочине», а «Локус» утверждал, что ценители научной фантастики не могут не отметить сходство с проблематикой Станислава Лема. Права на экранизацию были тут же куплены, и вот — фильм.
2. Фильм
Надо сказать, что лучшей кандидатуры на роль режиссера «Аннигиляции», чем Алекс Гарленд, придумать трудно. Именно он в 2014, тогда же, когда вышли книги Вандермеера, снял «Из машины» — стильный и умный фантастический фильм об искусственном интеллекте. И сейчас визуальная сторона Гарленду удалась: хрустальные деревья, превратившиеся в цветы люди, сама атмосфера бесчеловечной красоты Нового мира переданы отлично. Безусловно, «экранизаций не бывает»: двухчасовой фильм не может содержать всего того, что содержит книга, визуальный формат предполагает переформатирование исходного текста. Гарленд перефразировал Тарковского: «если книга Вандермеера это сон о мире, то фильм — сон о книге». История стала более однозначной, а концовка закруглена под классический фильм ужасов. Но и в таком, упрощенном варианте фильм получил ограниченный прокат в США, а за границей распространением картины занялся «Нетфликс», едва отбив затраченные на него средства. И снова нельзя не вспомнить Тарковского: он выжал из «Пикника на обочине» сто сорок шесть процентов, тогда как Гарленд остановился на пятидесяти. При всем при том критики положительно восприняли картину, да и зрители оценили ее весьма высоко. В ней осталось главное: те строки, которыми Стругацкие предварили свою книгу.
3. Поэзия
За поворотом, в глубине
Лесного лога,
Готово будущее мне
Верней залога.
Его уже не втянешь в спор
И не заластишь.
Оно распахнуто, как бор,
Все вглубь, все настежь.
Борис Пастернак
