Глеб Смирнов. Artodoxia
М.: Рипол Классик, 2019
Есть дела актуальные и нет. Эстет-венецианец Глеб Смирнов в своей новой книге занимается заведомо, нарочито неактуальным — пишет чуть ли не новый религиозный трактат, провозглашает искусство превыше всего.
А делает он — шаг за христианство, за традиционную монотеистическую (авраамистическую, как сейчас принято говорить) религию. Это вообще очень красивое, но довольно обреченное — на насмешки у ортодоксов ли, на аплодисменты ли у прогрессистов ли — дело. Но именно так поступали самые прекрасные, на мой взгляд, мыслители новейшего времени — Н. Федоров, Д. Андреев.
Говорит автор, если сжимать и сцеживать, что не столько христианство устарело, сколько устарели его рецепции, практики. Следование догмам, обрядам, все стало несвободой. «Верное же следование канонам есть не что иное, как отказ от поиска и неготовность к откровению», пишет он.
(И это мысль, от которой веет свежестью и свободой. Некоторые другие соображения, к сожалению, особой новизной не отличаются — про касту творцов-гениев и их преследования, например, еще романтики все уши прожужжали: «Есть некая эстафета неунывающего, лихорадочного человеческого гения, пускающегося на сумасбродные эксперименты без мысли об их практическом применении, способного идти на смертельный риск ради азарта проверить на растяжимость матерьял — святое любопытство — и в который раз расплачивавшегося за это жизнью». У Смирнова вообще, можно уже вывести систему, блестящие и искрометные наблюдения чередуются с декларированием того в общем-то (обще)известного, что ему в его стратегии повторить оказывается нужно. Но вот опять яркое теологическое наблюдение об особенностях богоявленности в нынешнее время, своеобразной анти-эпифании: «Бог реализуется, упраздняя себя. Он должен искупить свою универсальность, аннулировать все без исключения ценности, включая самого Себя, так, чтобы исчезновение, сокрытие Бога в своём искуплении стало ничем иным, как новым творением, новым сотворением ценностей».)
Поиск же и новое откровение еще возможны, стремится доказать Смирнов в «Артодоксии». Приводя идеи Иоахима Флорского, который утверждал, что придет еще время третьего завета. После завета Отца и Сына будет завет Духа. Если завет Отца, Ветхий Завет — это месть, указы, что-то тяжелое, то завет Сына — милосердие, прощение, явление Бога к людям. И следующий завет Духа должен быть еще прекраснее, одухотвореннее, знаменовать соединение, слияние человека и Бога (religio, как известно, и означает — соединение, починка распавшейся во времена постэдемские связи).
Для Смирнова такой завет духа, новая религия, обеспечивающая, кстати, бессмертие — это искусство. Да, он за тотальный эстетизм. Вот его девиз:
«Это (искусство. — А. Ч.) единственная история, ради которой стоит жить. Искусства наполняют время своими свершениями, делая его течение осмысленным и нестрашным; и вот время уже не аморфная лавина, а траектория непреложной судьбы. Да, у человечества нет другой более отрадной истории, кроме истории искусства, ибо она есть история бессмертий».
Иохима Флорского за такие речи впоследствии осудили еретиком. С другой стороны, у Смирнова совершенно возрожденческий пафос — антирелигиозный, за человека, за искусство — а Возрождение дало и продолжает давать нам очень много. Посмотрим, какую судьбу повторит автор.
Есть, впрочем, и третья версия. Смирнов, в частности, пишет, что юмор — самый верный признак богонеоствленности человека. Ведь смех не только позволяет высмеять, отменить смерть, но еще позволяет человеку абстрагироваться, трансцендентироваться, взглянуть на себя со стороны, как Бог. Так что будем надеяться, что смех в итоге победит.