Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес
М.: Самокат, 2018
«Ох, какая же это авантюра!» — скептически подумала я, когда «Самокат» анонсировал новое издание. Самую английскую книгу на свете с современными(!) иллюстрациями голландской (!) художницы! В переводе нашего современника! Да что они могут понимать, эти наши современники! Когда эта книга — игра. Слов и смыслов. Снов и ассоциаций. Чего-то ещё — непостижимого.
Оказывается, могут. Потому что оба этих человека — голландка Флоор Ридер и русский датчанин Евгений Клюев — из обоймы англоманов-абсурдистов. Это люди, которые — где бы ни родились! — всю свою жизнь любят и изучают английскую юмористическую прозу и поэзию, пишут о ней статьи и продолжают то, что в России условно называется маршаковской традицией. Такая Англия, пересаженная на нашу почву. Если вам знакомы ещё такие имена как Эдвард Лир и его переводчик Григорий Кружков, вы уже поняли, о чём речь. И если мне не случилось раньше узнать имя Евгения Клюева, то это досадное недоразумение. Потому что я тоже интересуюсь английским абсурдом, а он знаменит, да ещё как!
Не то, чтобы к переводчику не возникло вопросов. Не надейтесь. Идеально перевести абсурд нельзя. Точнее, это нельзя сделать только одним способом. Но как раз это прекрасно! В новом переводе очень много аллюзий, отсылок и намёков на знакомый мир проявилось для русского читателя. И нам теперь есть, что обсуждать, о чём спорить и размышлять. Для меня, например, очень непривычно «Головной Уборщик» или «Сэр Шар». Мне кажется, что не стоило добавлять лишний смысл «уборщик» к персонажу, у которого у самого в голове безнадёжный беспорядок. Для тех, кто с ним встречается, тоже нет никакой надежды на ясность.
Но зато песня про устриц, но зато Одно Додо, но зато ощущение близости и понятности! То, как абсурдные стихи и песенки, которых в книге так много, вдруг превратились из чего-то загадочного (и довольно громоздкого) в то, чем и должны быть. Ведь это же — о! открытие века! — ведь это всё «ерундовые» стишки и страшилки, которые во все времена составляют школьный фольклор. А значит, в русском переводе должны узнаваться чем-то тоже нам знакомым. И «Светит носик, светят глазки, светят зубки кабана...» (песня, которую исполнял на приёме у Королевы Мартовский Заяц) — оказывается у Клюева хулиганской перепевкой всем нам знакомой «Светит месяц». И тут же другая родня обрисовывается — «Вышел месяц из тумана».
Помните, как упоминается в «Алисе» слово-бумажник? Таких «бумажников» в книге очень много, и каждый раз, когда удаётся развернуть ещё один — это победа переводчика. В детстве всё это было мне совершенно неочевидно. Современникам «Алисы» книга была понятна и смешна, а нам долгое время — смешна, но полностью непонятна. Скорее, она была забавна как раз своей инородностью.
Речь не только о стихотворных моментах. Всё остальное тоже как-то прояснилось, приблизилось. Словно бы удалось, наконец, перевернуть подзорную трубу правильным концом.
«— Загребайте же, загребайте! — опять закричала Овца, неизвестно откуда выхватывая все новые спицы. — Не то леща получите!
«Я бы совсем не прочь, — подумала Алиса. — Мне хватило бы и подлещика».
— Вы что, не слышали команды «Загребайте»? — Овца явно рассердилась и извлекла на свет целую охапку спиц.
— Еще как слышала! — отозвалась Алиса. — Вы произносите свою команду очень часто и очень громко. Но где же лещ?
— Где-где, в воде! — огрызнулась Овца, втыкая часть спиц в кудряшки на голове, потому что больше не могла удерживать их в руках...»
Дерзость, конечно, у Евгения Клюева большая. Замахнулся так замахнулся. Но, как он ловко перевёл слова Герцогини: «Плох тот солдат, который не мечтает стать минералом». Минерал перед нами явно очень яркий, интересный, куда более прозрачный и открывающий новые грани в книге, которую мы привыкли считать весьма туманной.
В этом смысле очень важная сама история переводов «Алисы».
Почему каждый переводчик умудряется потерять что-то важное? Из страха, что «не поймут»? Из опасений повредить оригиналу? Видимо, да. Каждая попытка по непонятной причине представляет собой искажение, выбрасывание, отказ от чего-то, без чего «Алиса» перестаёт быть собой.
По этой причине для меня с восьми лет был каноническим перевод Демуровой. Тот случай, когда переводчик отказался от импровизации в пользу целости смыслов — пусть даже для нас и смутных. Но увы — и здесь оказалось, что что-то до читателя не донесли. Ускользнуло что-то самое важное. Причём, сделало это подобно тому, как вещи ускользают от Алисы в волшебной лавке. Кажется, что вот-вот ухватишь, но в последний момент оказывается, что добыча ещё дальше, чем когда к ней протягиваешь руку.
Почему не получилось перевести «Алису» у Набокова? Потому что у него принципиально иной подход к жизни. Льиюс Кэрролл постоянно общался с сёстрами Лидделл, он понимал маленьких девочек, а Набоков нет. И при попытке изобразить из себя друга детей получилось то, что получилось. Это даже не неудача переводчика. Просто другой мир. Набоков и озорство почти несовместны. Нечто подобное удалось ему только в «Лолите». Но и здесь нет ни лёгкости, ни куража. Многое другое — да, бесспорно, а этого нет. Шалость — вот чего недостаёт набоковскому переводу. Кэрролла без этого не понять.
А ведь «Алиса» на самом деле не странное тяжеловесное сонное бормотание, это именно шалость. И до Клюева это было мне катастрофически неочевидно. А вот теперь — да.
Переводить «Алису» в России, бесспорно, ещё будут. На то и игра. Но теперь понимание этих текстов уже на качественно другом уровне. Этот переход должен был произойти гораздо раньше, но почему-то долго не удавался. Евгений Клюев совершил его с достаточной долей успеха.