Спорная книга: Вьет Тхань Нгуен, «Сочувствующий»

Вьет Тхань Нгуен. Сочувствующий
М: АСТ. Corpus, 2018

Екатерина Писарева в материале «Рай на кладбище, небесный почтальон и молитва морю» («Литературно») рассказывает о том, как устроен роман Вьет Тхань Нгуена технически: «Большой американский 400-страничный роман-признание, роман-исповедь героя, потерявшего себя в мире, существующем по военным законам. В нем фактически нет диалогов (то, что ими является, больше похоже на фрагменты пьесы или киносценария), а повествование идет от первого лица — тайного агента без имени, работающего одновременно на две враждующие страны. И хотя война дается нам как данность, как отправная точка всего — очевидно, что этот текст не столько про военные действия, сколько про людей и их внутреннюю войну. А сочувствие, вынесенное в заголовок, лишь плавающее состояние, коррелирующее с поступками героя — оправдывающее и карающее одновременно. Читать этот текст непросто, а пересказывать еще сложнее — и хотя кажется, что ты прикасаешься к чему-то очень важному, после некоторых сцен хочется остановиться, вымыть руки и передохнуть. Потому что как «между сочувствующим и революционером та же грань, что между эмоциями и действием», так и между иммигрантским романом и романом, отправляющим в эмиграцию, существует эта же эфемерная грань».

Если верить обзору Дины Ключаревой «“Сочувствующий” Вьет Тхань Нгуена и ещё 9 увлекательных книг об эмиграции» («Wonderzine»), «Сочувствующий» читается практически как триллер: «Остроумная, многослойная и злободневная шпионская история, чьё действие разворачивается во Вьетнаме, США, Лаосе и на Филиппинах. Главный герой — шпион и двойной агент, сочувствующий всем странам-участницам вьетнамской войны. Сын француза и бедной вьетнамки, он ищет свою идентичность, выбирая между идеями коммунизма и капитализма: учится в американском университете, но возвращается во Вьетнам воевать за коммунизм; бежит с сослуживцами из разрушенной боевыми действиями страны в Лос-Анджелес на одном из последних рейсов, но уже оттуда продолжает слать доносы о коллегах военной верхушке Вьетконга.

Его сочувствие, идейный дуализм и неспособность отделять своих от чужих, попытки приспособиться на новом месте, не сжигая мосты с прежней родиной, — не добродетели, а по сути корень всех происходящих бед и зачастую оправдание для преступного бездействия. Прозрение героя случается, когда он влюбляется в современную вьетнамку — землячку, не отрицающую свои корни, но так не похожую на женщин с его родины: активную, громкую, уверовавшую в контрацепцию, гражданские права и мирное разрешение конфликтов».

Игорь Гулин в обзоре «55 книг, которые надо купить на non/fiction» («КоммерсантЪ») делает акцент на биографии автора: «Вьет Тхань Нгуен родился во Вьетнаме. После захвата Сайгона коммунистической армией его семья бежала в Америку. Там в 2000-х Нгуен сделал академическую карьеру, а в 2015-м выпустил свой дебютный роман, сразу превративший его в звезду и получивший десяток премий, включая Пулитцеровскую. “Сочувствующий” — нечто вроде трагического плутовского романа: история двойного агента, работающего разом на Северный и Южный Вьетнам и постепенно все больше путающегося в собственных убеждениях. В двух словах сюжет пересказать невозможно, но особенно критики выделяют линию, в которой герой становится консультантом голливудских продюсеров при съемке героического фильма о все еще идущей войне. “Сочувствующий” вступает в открытую полемику с привычной картиной вьетнамской войны в западной культуре. Однако серьезный антиколониалистский пафос тут сочетается с изрядной долей постмодернистской иронии».

Анастасия Завозова в обзоре «20 главных переводных романов 2018 года» («Esquire») подчеркивает разносторонность романа романа: «Пулитцеровский роман Нгуена с первых страниц маскируется под шпионский триллер — осажденный Сайгон, двойные агенты, перестрелки и очень кинематографичная сцена побега на самолете. Слезы, кровь, страх, звонкая вибрация нервов. Но роман не собрал бы охапку премий, не будь в нем гораздо большего, чем просто напряженного сюжета, от которого у читателя могут до локтей вспотеть ладошки. В это сложно поверить, но “Сочувствующий” — это тот самый роман о важном (что есть человек, что ест человека), где нашлось место и рвущему душу катарсису, и механике голливудских фильмов, и даже сексу с кальмарами».

Владислав Толстов в обзоре «Неоднозначные новинки зарубежной прозы: то ли шедевры, то ли нет» («БайкалИНФОРМ»), напротив, сетует на «интеллигентское нытье» автора: «Люблю такие неоднозначные книги. И из них роман “Сочувствующий” американского писателя Вьет Тхань Нгуена — самый, на мой читательский взгляд, противоречивый. Даром что он собрал более 15 литературных премий, включая Пулитцера 2016 года. Идея хорошая — показать войну во Вьетнаме через восприятие вьетнамского интеллектуала, который служит консультантом в неназванной спецслужбе проамериканского режима. При этом выясняется, что он двойной агент, а также человек со сложными убеждениями: сам он работает на американцев, но при этом сливает информацию агентам Вьетконга. Читать его философские рассуждения (роман написан от первого лица) не очень интересно, а вот сцены жизни Сайгона накануне падения американского режима — пожалуй, лучшее, что в этом романе есть. И вообще “разговоры” можно пролистывать, а как только начинается действие — не оторваться. Написано здорово, сочно, выразительно. Главный герой покинет Вьетнам, потом снова вернется на родину — и окажется в лагере, где и сам переживет много чего нехорошего, и увидит всякие грязные и кровавые ужасы (и опять же — набор отлично выписанных сцен, вроде эпизода, где три вьетнамских солдата насилуют девушку, которую они заподозрили в шпионаже). Вот это чередование остросюжетных, смачных, ярких эпизодов и интеллигентского нытья на тему “кто я? Зачем я здесь?”, наверно, по замыслу автора, должно было придавать роману некий философский объем. На самом деле нытье пролистываешь, убойные эпизоды читаешь взахлеб. Хороший роман, яркий, но, как и сказано выше, противоречивый».

Галина Юзефович в обзоре «Два романа о войне во Вьетнаме: новый и классический. Оба — впервые на русском» («Медуза») говорит об оборотной стороне эмпатии, свойственной герою романа: «Роман Вьет Тхань Нгуена выстроен таким образом, что, начав с безоговорочного сочувствия герою, читатель понемногу начинает проникаться к нему стойким недоверием и даже отвращением, причем нащупать швы, где одно сменяется другим, не удается ни с первого прочтения, ни даже со второго. Однако в заключительных драматических сценах, отчетливо отсылающих к известному рассказу Кафки “В исправительной колонии”, отвращение вновь сменяется сочувствием, но уже на каком-то ином, едва ли не трансцендентом уровне. Сострадание конкретному — несовершенному и слабому — человеку сменяется состраданием буквально всему сущему, заставляя нас в строгом соответствии с античной традицией пережить в финале оглушительной силы катарсис.

Вообще, слово “сочувствие” неслучайно вынесено в заглавие — оно, бесспорно, служит смысловым ключом ко всему роману. Мы привыкли воспринимать это слово (а заодно и стоящую за ним эмоцию) сугубо положительно, но Тхань Нгуен показывает нам, если можно так выразиться, темную сторону сочувствия. Способность к эмпатии, умение ощутить чужую боль как свою становится для его героя не способом улучшить мир, но оправданием, в лучшем случае собственного бездействия, а в худшем — откровенных злодеяний. Тонкое восприятие мира оказывается не благом, но бедой и напастью. Отказ выбрать сторону оборачивается худшим из предательств. И этот неожиданный ракурс, диковинный разворот всем известной темы делает “Сочувствующего” важным событием не только американской, но и мировой культуры».

И наконец Вера Котенко в рецензии «Человек с двумя лицами» («ПРОчтение») затрагивает тему идеологии: «Вьет Тхань Нгуен считает: важно помнить, что в конфликте участвуют две стороны и каждая уверена в своей правоте. В переоценке прошлого нужно обладать достаточной смелостью и рассудительностью, чтобы посмотреть на ситуацию глазами обеих сторон. Оценки автора “Сочувствующего” хоть и имеют конкретные этическую и политическую подоплеку, однако они не основаны на идеологии, которая могла бы на них повлиять. Нгуен в каком-то смысле не может быть объективным в этом вопросе, но он хочет быть им — для решения этой задачи он выбирает двуликого героя, который, как двуглавый орел, смотрит в разные стороны, и в том его основная проблема. Спустя столько лет вопрос войны во Вьетнаме все еще актуален, и участники конфликта по-прежнему не разобрались с оценкой событий конца 60-х — начала 70-х. Единственно верного ответа здесь нет — потому до сих пор и существуют разногласия между вьетнамцами, живущими в США: оказались ли они там потому, что их спасли американские союзники, или же потому, что те же американцы практически уничтожили их родную страну и куда-то нужно было бежать?

При этом история “Сочувствующего” показательно амбивалентна: герой пытается определить себя — кто он такой на самом деле, за кого борется, каких взглядов придерживается, но проблемы возникают уже тогда, когда американцы смотрят на него свысока, а вьетнамцы не держат за своего и называют то ублюдком, то — презрительно — ненастоящим вьетнамцем, а это оскорбление похуже, ведь он любит свою родную страну. В одной из сюжетных линий романа герою приходится на время стать консультантом голливудского фильма про бравых американских солдат, спасающих во время войны некую безымянную вьетнамскую деревушку и ее жителей. Этот фильм практически не отличим от легендарных “Рембо: Первая кровь 2” Косматоса или “Апокалипсиса сегодня” Копполы, и даже попытки героя исправить шаблонный сценарий, неизбежно включающий в себя все стереотипы Запада о Востоке, в итоге бесполезны — зрителям не важно, действительно ли на вьетнамском кричат безликие герои, страдая и умирая от вражеских коммунистических пуль. Важна идеология — а с этим бороться в одиночку бесполезно».

Ранее в рубрике «Спорная книга»: