Сергей Шаргунов. Валентин Катаев. Погоня за вечной весной
М.: Молодая гвардия, 2017
Виктория Шохина в рецензии «В погоне за героем» (веб-журнал «Перемены») подчеркивает, что Сергей Шаргунов сумел избежать крайностей, в которые часто впадают биографы: «Жанр биографии — не такой простой, как может показаться. Автора здесь подстерегает (как минимум) две принципиальные опасности.
Оказаться погребённым под фактическим материалом (документами, воспоминаниями и т.п.) и в результате получить нечто вроде сборника материалов. Или наоборот — чрезмерно увлечься интерпретацией фактов и текстов — так, что на виду будет он сам, а не объект биографии. Избежать этих искусов получается не у каждого. У Шаргунова — получилось.
Еще один искус — и самый, наверное, искусительный — это любовь к своему герою, которая может и застить глаза. Да, Шаргунов выбрал Катаева по любви. И потому, что считает его первоклассным и — незаслуженно забытым писателем. Но свою задачу — делать “честный и хладнокровный разбор всех сведений” — выполняет (хотя порой это даётся нелегко)...»
Дмитрий Самойлов в статье «От Ильича до Ильича» («Russia Today») обращает внимание на тщательную работу с архивами и документами: «Эта биография — масштабное и честное исследование жизни писателя, с которым так или иначе связано почти всё написанное на русском языке за прошлый век. Он первый дал дорогу одесским литератором, он инспирировал “Двенадцать стульев”, он знал войну и знал любовь, в том числе в лице сестры Булгакова, он таскал Есенина по московским квартирам с рукописью “Чёрного человека”, он был ранен в бедро, он увозил в пивную Надежду Мандельштам.
Катаев — это и бахтинский карнавал, и «праздничная биография» по Галковскому.
Это ведь натурально “сукин сын! Но наш сукин сын”!
Безусловная заслуга Шаргунова, помимо прочего, состоит в том, что он каждый эпизод этой вековой судьбы рассмотрел со всех возможных сторон, вытащил из всех существующих источников. Уж если приводится письмо, в котором Осип Мандельштам из Крыма просит у Катаева денег, так Шаргунов находит ещё четыре телеграммы и две газетные заметки, в которых косвенно упоминается стоимость яиц в то лето в Судаке».
Андрей Рудалев в рецензии «Наслаждение Катаевым» («Русская планета») упоминает, что автор биографии внимательно исследовал не только биографию героя, но и исторический контекст: «Сергей умеет влюблять. У него это прекрасно получилось. В финале своих поисков вечной весны автор приходит к выводу, что “наслаждение Катаевым — вечная весна”. Все так. Это наслаждение запойное. При этом предельно трезвое во взгляде на эпоху, в которую он жил. В биографии она выступает вторым главным героем, его Шаргунов высвечивает с разных сторон, избегая односторонности и схематизма. Эпоха ответила взаимностью, она зажила на страницах...»
В рецензии «Настоящий чародей и его время» («Читаем вместе») Андрей Рудалев развивает свой тезис: «В катаевской биографии Сергей Шаргунов старается быть беспристрастным, не нагружать героя книги и читателя готовыми концепциями. Для него важно понять человека, который прошел через газовую атаку Первой мировой, через камеру смертников в Гражданскую, через чистки 1930-х. Причем понять не только писателя, но и время, беря за основу утверждение, что нельзя схематизировать даже самую “лютую эпоху”.
Наверное, единственное концептуальное предположение автора, что Валентин Петрович “словно бы прожил не свою, а чужую жизнь», а настоящим был только в своих книгах. Его автор озвучивает также во введении. Уж слишком хаотичным и смертоносным было время, которое бросало из стороны в сторону, и главное, чтобы твой внутренний парус не разбила буря о камни».
Захар Прилепин в статье «Уже написан “Катаев”» («Свободная пресса») подчеркивает беспристрастность биографа: «Что до стилистики и фактуры книги “Катаев: погоня за вечной весной”, то написана она строго и внимательно — так, чтоб автора ни в чём упрекнуть было нельзя: вот ссылочка, вот цитата, вот ещё цитата, а вот три перекрёстных ссылки.
Минимум авторских интерпретаций, максимум фактологии и примечаний.
Шаргунов работал как вол, вспахал целину, поднял пласты.
Не на кого не указал пальцем, но провёл расследование так, что всё стало прозрачным и оттого несколько даже забавным. <...>
В известном смысле, Шаргунов теперь носитель тепла крепкой руки Валентина Петровича Катаева — русского писателя, белого офицера, красного офицера, мастера, эксцентрика, патриота».
О том же пишет и Владимир Березин в рецензии «Знамение эпохи» («Rara Avis»): «Было несколько причин, чтобы эта книга не вышла. “Не вышла” — не в том смысле, что была бы остановлена в печати, не те все же времена, а не получилась. Хотя и сейчас интерес к такой фигуре, как Катаев, нужно издателю доказывать.
А тут известность биографа сыграла на руку персонажу.
Но есть ещё несколько опасностей: во-первых, когда за летопись жизни писателя берётся другой писатель, особенно молодой и амбициозный, то автор книги может победить своего героя. Тогда читатель увидит не биографию, а роман. Увидит своего современника, а не его персонажа. Во-вторых, есть фигуры в недавней отечественной истории, говоря от имени которых (а биограф часто является послом своего мёртвого героя в мире живых), приходится оправдываться. Придуманы даже клише этих оправданий, которые пожирают читательское время, не прибавляя ничего к пониманию времени исторического.
Сергей Шаргунов каким-то образом этого избежал — в книге Шаргунова-писателя мало, а писателя Катаева много. Автор прилежно читал мемуары, говорил с людьми, впервые опубликовал неизвестные ранее письма.
Это честный труд — без скидок на какие-то внелитературные соображения...»
Анастасия Ханина в обзоре «Книжный день. Вот это жизнь!» («Томский обзор») предлагает читателям сфокусировать внимание на фигуре Катаева: «Писатель Сергей Шаргунов рассказывает о Валентине Катаеве как о хорошем друге. Такой настрой для биографа идеален: большой интерес, отличное владение фактами, полное принятие, умение не очернить, но и не оправдать. В случае с Катаевым есть, о чем поспорить. Каков он, человек — прообраз Остапа Бендера? Тот, кто общался со всеми знаковыми писателями эпохи. Тот, у кого Маяковский прекрасно провел свой последний вечер — почему он предал своего друга Зощенко? Почему был женат два раза, а больше жизни любил другую женщину? И, наконец, почему его называют “Набоковым для бедных”? Даже если до сих пор вам было все равно до Катаева, после такого анонса наверняка захочется с ним познакомиться...»
Евгений Конюшенко в рецензии «Когда писатель гораздо лучше своей репутации» («День литературы») пытается разобраться, какую задачу ставил перед собой биограф и насколько сумел ее выполнить: «Катаев лучше, чем о нём говорили и писали, лучше — честнее, отважнее, правдивее, великодушнее, человечнее. Не говоря уже о его удивительном художественном даре, отрицать который не смели даже самые злобные его хулители и ненавистники.
В этом хочет убедить Сергей Шаргунов читателей своей книги. И, надо признать, в целом ему удаётся это сделать. <...>
На Катаева современники вылили очень много грязи. Не то чтобы книга Шаргунова совсем радикально изменила к лучшему репутацию этого писателя. Но очень большой и нужный шаг в этом направлении, безусловно, сделан».
Елена Макеенко в обзоре «Брежнев против Ленина» (сайт «Горький»), написанном накануне вручения премии «Большая книга», недооценивает обаяние фигуры Катаева (да и фигуры Шаргунова): «“Катаев” — типичная жэзээловская биография: подробная, добротная, основательная, представляющая своего героя как глыбу, даже если у кого-то есть сомнения в том, что он настолько велик. Несмотря на явно кропотливый труд автора и его жаркое желание вернуть подзабытому писателю лучи славы, выход этой биографии поначалу остался почти не замеченным широкой публикой. Разве что Захар Прилепин точно подметил, что Шаргунов взялся за памятник Катаеву по причине явного сходства. Прилепин, конечно, хотел, чтобы получился дружеский комплимент, но прозвучало, прямо скажем, двусмысленно. Вообще “Большую книгу” иной раз дают книгам необаятельным, однако с трудом верится, что фан-клуб Шаргунова и Катаева в литературной академии так же велик, как в местах читательского голосования. Впрочем, не будем переходить на личности».
И, наконец, Всеволод Непогодин в рецензии «Непотопляемый титан» («Литературная газета») находит в книге Сергея Шаргунова еще одно, совсем уж неожиданное для биографического исследования достоинство: «Главный же плюс книги Шаргунова — её кинематографичность. Создаётся ощущение, что читаешь не “ЖЗЛ”, а сценарий биографического фильма. Вообще же байопик о Катаеве должен когда-нибудь появиться на экранах. Во-первых, Катаев — самый настоящий герой в кинематографическом смысле, потому что непременно боролся с чем-либо от младых ногтей и до конца своих дней. Во-вторых, он пересекался с многими харизматическими личностями: Бунин, Маяковский, Есенин, Булгаков, Пастернак... Книга изобилует абсолютно киношными сценами. Например, попойка в Париже с молодым Евтушенко, переросшая в ночной загул с походом по злачным местам, описана просто блестяще...»
Ранее в рубрике «Спорная книга»:
• Александра Николаенко, «Убить Бобрыкина»
• Павел Басинский, «Посмотрите на меня»
• Андрей Геласимов, «Роза ветров»
• Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»
• Яна Вагнер, «Кто не спрятался»
• Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
• Ольга Славникова, «Прыжок в длину»
• Тим Скоренко, «Изобретено в России»
• Сергей Кузнецов, «Учитель Дымов»
• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»
• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»
• Джонатан Коу, «Карлики смерти»
• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»
• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»
• Мария Галина, «Не оглядываясь»
• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»
• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина
• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»
• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»
• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»
• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»
• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»
• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»
• Владимир Сорокин, «Манарага»