Сергей Кузнецов. Учитель Дымов
М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2017
Владислав Толстов в обзоре «Новинки русской прозы: Овечкин, Трауб, Свечин, Букша, Кузнецов» («БайкалИНФОРМ») подчеркивает целомудренность и добротность новой книги Сергея Кузнецова: «Я считаю Сергея Кузнецова одним из самых недооцененных современных писателей. Непонятно, в чем дело. У него выходят отличные книги (“Хоровод воды”, “Калейдоскоп. Расходные материалы”, отличный фантастический роман “Нет” в соавторстве с Линор Горалик) — очень драйвовые, динамичные, изобретательные, насыщенные. Но что-то я не помню, чтобы их отмечали какими-нибудь премиями, и вообще впечатление, что дело в маркетинге, в продвижении — а может, писателю по фамилии Кузнецов в России должно так фатально не везти с признанием. Но вот выходит книга “Учитель Дымов” — и это неожиданный набег Кузнецова на жанр семейной саги. Причем написанной так, как будто эта рукопись создавалась примерно в 60-е годы прошлого века — добротно, целомудренно, никаких вам сексов и излишеств. <...> В общем, это история жизни, довольно печальная, потому что учитель Дымов (он так и не сделал карьеры и пошел преподавать химию) — явно не тот человек, которому жертвует себя без остатка такая хорошая, добрая и заботливая Женя. Хороший роман, несколько неожиданный после “Калейдоскопа”, но мне понравился».
Елена Макеенко в обзоре «Новая русская проза: вторая половина сентября» (сайт «Горький») тоже первым делом вспоминает о «премиальном сюжете»: «Если бы не даты “2014-2017” в конце текста, можно было бы предположить, что Сергей Кузнецов написал этот роман на спор. После драматически неоцененного премиями “Калейдоскопа” писатель как будто решил: “Ах так? Будет вам то, что вы любите, будет вам типичный претендент на "Большую книгу" — нате!” И вот он, “Учитель Дымов”. Четыреста страниц “крепкой прозы”. <...>
Кузнецов пишет просто и точно. Пока речь идет о середине века — избегает лишних исторических подробностей, концентрируя внимание на характерах своих героев и нюансах их непростых отношений. К девяностым разворачивается в полную силу знатока эпохи, ее языка, обычаев, топографии, атмосферы. На двухтысячных тормозит события, отдавая основную часть текста рефлексии и флэшбекам. И в этой части ему лучше всего удается смерть персонажей, как до того удавались любовь и ее конец. Зная свои сильные и слабые места, автор почти всю книгу использует их максимально удачно. Но, как это бывает почти всегда и с любым писателем, сильно сдает, стоит ему начать проговаривать читателю главное. Длинный эпилог, в котором самые молодые из главных героев подводят итоги своей сорокалетней жизни, звучит подробнейшим объяснением к анекдоту, который мог бы быть смешным, дай рассказчик слушателю засмеяться. Он успевает объяснить не только главный пафос, но даже устройство своего романа, отчего на последних страницах хочется разочарованно взвыть. Учительство, спасающее его героев, играет с писателем Кузнецовым злую шутку. Но, очень может быть, выпускает на волю другого писателя — популярного исторического философа и любимца премиальных жюри. Тоже вполне себе сценарий эпохи».
Галина Юзефович в обзоре «Безумие и норма, реальность и бред» (сайт «Медуза») предлагает взглянуть на роман как на нарративный исторический источник: «После просторного и головокружительно разнообразного “Калейдоскопа” камерная семейная сага в духе Людмилы Улицкой — последнее, чего мы ждали от Кузнецова. Конечно, даже в этом бесхитростном жанре видно, что он очень хороший писатель — один из лучших, пишущих по-русски сегодня. Особенно заметно это становится ко второй половине романа, когда из области мутноватых и призрачных воспоминаний предыдущего поколения Кузнецов переходит в плотное и материальное пространство собственного опыта. Семидесятые, восьмидесятые, девяностые и нулевые кристаллизованы и засахарены в его романе с такой щемящей ясностью и достоверностью — вплоть до третьестепенных бытовых деталей, словечек и эмоций — что со временем “Учитель Дымов” имеет неплохие шансы превратиться в важный исторический источник по позднесоветской и постсоветской истории. Но все это не меняет сути: новая книга Сергея Кузнецова — очень традиционная, а из наворотов в ней разве что чуть смещенная оптика».
Борис Соколов в статье «Художественная рефлексия» (сайт «Гефтер») концентрируется на политической позиции героев романа: «У Сергея Кузнецова в первой части его романа “Учитель Дымов” <...> события революции отражаются в воспоминаниях современных героев о жизни своих родителей. И знакомятся они, что неслучайно, на празднике, посвященном годовщине Октябрьской революции. А герои поздравляют своих родных не только с Новым годом, но и с Днем Революции. <...>
Современные же герои оказываются среди демонстрантов на Болотной площади, участвуют в несвершившейся революции. Что она не свершилась, некоторые из героев жалеют. И здесь тоже возникает спор: что важнее — революция или теория малых дел? Авторская же позиция заключается в том, что писатель, как и его главный герой, “не верит в революции, бархатные, цветные, какие угодно”».
И наконец Сергей Сдобнов в рецензии «Сергей Кузнецов выпустил новый роман “Учитель Дымов”» («Ведомости») берется перечислить главные задачи, которые по его мнению ставил перед собой Кузнецов: «“Учитель Дымов” формально построен как семейная сага, напоминающая “Лестницу Якова” Людмилы Улицкой, но задачи у этого романа иные. Во-первых, Кузнецов с помощью “постсоветского взгляда” показывает бытовую, частную историю Советского Союза, жизнь тех, кто отделил свою семью от политики. Во-вторых, никакой оценки жизни советской семьи автор не дает, предпочитая факты мнениям, а критике — память. Но главная задача Кузнецова — показать право человека на выбор, меняющий его локальную историю при любом режиме: за три поколения в лоне вполне обычной советской семьи не взросли революционные идеи. Они всегда были рядом, но повседневная жизнь оказалась сильнее и ближе».
Ранее в рубрике «Спорная книга»:
• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»
• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»
• Джонатан Коу, «Карлики смерти»
• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»
• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»
• Мария Галина, «Не оглядываясь»
• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»
• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина
• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»
• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»
• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»
• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»
• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»
• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»
• Владимир Сорокин, «Манарага»