Спорная книга: Евгений Водолазкин, «Брисбен»

Евгений Водолазкин. Брисбен
М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2018

«Об чем кино» рассказывает анонимный автор обзора «Новый Водолазкин, следственные дела советских писателей и Хайдеггер на петанке» («Горький»): «Гениальный музыкант чувствует, что медленно, но верно охладевает к музыке, хотя внешне у него все в порядке: концерты по всему миру, овации, восторженные рецензии критиков и горы букетов. Кризис — повод вспомнить свою жизнь и рассказать ее первому встречному писателю по имени Нестор, который довольно изящно собран по кусочкам из разных современных российских прозаиков, включая самого Водолазкина. Как и главный герой, собранный из разных российских и не очень музыкантов. Но вернемся к главному герою, который по матери русский, по отцу — украинец, жил в детстве в Киеве в условиях двуязычной многоголосицы, потом перебрался в Россию. Тут прямо напрашивается пафосная трактовка: Водолазкин написал роман о былом русско-украинском союзе, который сейчас заканчивается разводом. Но в романе все гораздо хитрее. Отметим также, что автор по-прежнему находится на таком уровне мастерства, что можно писать великолепно буквально обо всем на свете, даже о самых банальных пустяках».

Александр Панов в обзоре «Сны о чем-то большем» («Труд») упоминает о метафорах Водолазкина: «Третий роман доктора филологии, ученика Дмитрия Лихачева, знатока древнерусской и литературы Серебряного века — про современность. Хотя, как и предыдущие — “Лавр” и “Авиатор”, — опять про память, про то, как у человека исчезает творческая энергия. Музыка тут метафора литературы. Действие начинается в 1970-х. Гитарист-виртуоз Глеб Яновский, потеряв гибкость пальцев и уникальный слух, пытается реабилитироваться через воспоминания. В его услужении дневник и личный биограф Нестеров, псевдоним Нестор. Повествование на три голоса перескакивает десятилетия и города, от Киева до Парижа. Включая австралийский Брисбен, в котором главный герой никогда не был, но куда, он верит, уехала его мать. Брисбен — город мечты по типу недостижимой Америки Достоевского или Рио-де-Жанейро Ильфа и Петрова. Не всякий читатель проберется сквозь эту “свалку фантазий” музицирующего филолога, а пробравшийся до конца будет удивлен цифрой тиража этой странной книги — 35 тысяч экземпляров. По нынешним меркам, хватит каждому читающему».

Наталья Ломыкина в рецензии «Время отсутствующее и бесконечное» («Читаем вместе») делится мнением, что новая книга Евгения Водолазкина при всем новаторстве отлично укладывается в общую канву его творчества: «“Брисбен” — роман о времени, как и все книги Водолазкина, хотя в центре — история обретения успеха и его потери. Исследовать болезненное стремление современного человека к успеху — одна из ключевых авторских задач. <...> Евгений Водолазкин же верен идее своего учителя академика Лихачева: “Времени нет”. А раз нет времени — нет и будущего. Счастье, жизнь, любовь — всё это происходит здесь и сейчас. Будущее никогда не наступит, потому что, наступая, оно мгновенно становится настоящим. На осознание этого у кого-то, как у Глеба Яновского, уходит целая жизнь».

Татьяна Сохарева в рецензии «Расскажи мне про Австралию» («ПРОчтение») отмечает внутреннюю простоту сюжета: «Тайна романа Водолазкина в том, что в нем нет ровным счетом ничего экстраординарного. Он напитан простыми эмоциями, из-за чего в нем (как, впрочем, и во всех тонко сделанных произведениях) сквозит ощущение, что автор раз за разом проговаривает какие-то трюизмы. Например, что неизлечимые болезни — даже самые страшные — изводят нас постепенно, но, скорее всего, жить с ними придется дольше, чем без них. Что человек всегда больше истории, каких бы драматичных событий она ни была преисполнена, потому что исторические декорации меняются, а человек — со своим поврежденным телом и ежедневными маленькими разочарованиями — остается. А к смерти, как к слепящему артиста свету сцены, невозможно привыкнуть, хоть в лепешку разбейся».

Галина Юзефович в рецензии «Роман в три октавы» («Медуза») предлагает обратить внимание в первую очередь на виртуозность стилистической игры: «“Играй с нюансами”, — наставляет маленького Глеба его учительница в музыкальной школе, и сам Евгений Водолазкин неукоснительно следует этой рекомендации. В сущности, его “Брисбен” — это и есть бесконечная нюансировка основной темы, игра на полутонах, переливы стиля, погружающие читателя в череду магических снов наяву и заставляющие в полной мере разделять с героем все, с ним происходящее. <...>

Иными словами, в “Брисбене” мы имеем дело еще с одной — не то чтобы радикально новой, но раньше скорее подразумеваемой, чем проявленной в полную силу — гранью водолазкинского таланта: вербальной, стилистической, музыкальной. Волшебство, которое раньше творилось в романах Водолазкина на уровне мысли или антуража, спустилось еще на один этаж вниз — и творится теперь на уровне слова и звука. И то, что к четвертому своему большому роману Водолазкин сохраняет способность каждый раз удивлять читателя иным манером, заставляет взглянуть на него с восхищением, к которому на сей раз примешивается еще и нотка удивления: надо же, он еще и такое может».

Ольга Тимофеева в обзоре «Три романа, в которых вы не заблудитесь» («Новая газета») так же говорит о тонкой подаче: «После “Лавра”, снискавшего небывалый успех, каждый роман Евгения Водолазкина ждется с нетерпением и прочитывается с трепетным вниманием. Автор азартно осваивает новое жанровое поле, разнообразит стилистику, творит героя, непохожего на предыдущих персонажей. В “Брисбене” — это музыкант, родившийся в Киеве, учившийся в Петербурге и обитающий в Мюнхене, куда его приводит международный успех. Из одного перечисления городов становится ясно, что тема украинских, русских и европейских связей здесь очень важна и актуальна. Подана она необычайно тонко, чему способствует ажурное вплетение украинского языка, освоенного писателем в киевской школе. В романе два пласта, один из них — дневниковые записи необыкновенной исторической насыщенности, другой — переосмысление жизни, сломанной известием о роковой болезни и прикончившей карьеру музыканта. Название также многомысленно, как и сам роман. Брисбен — это не город в Австралии, а фата-моргана, цель мечтаний, которая, понятное дело, недостижима. Достигший верхнего “фа”, как выразился сам писатель, музыкант убеждается в том, что смысл жизни не определяется ее успехом».

Арина Буковская в статье «Путь в “Брисбен” через “Пищеблок”» («Профиль») подчеркивает полифоничность книги: «Романы Водолазкина всегда очень полифоничны, и новый текст особенно. Он звучит разными голосами и на разных языках: речь ведет то сам Глеб Яновский, то писатель Нестор, а украинская мова прекрасно соседствует с русской речью и звучит в голове так мелодично, что сразу хочется слушать “Брисбен” в аудиозаписи. Полифония проявляется и в сплетении прошлого и настоящего, и в дружеском тандеме музыкант—писатель, и в двух профессиях Глеба — не только гитариста, но и филолога. Даже его музыкальный гений складывается из нескольких составляющих — гитарного звука и некой сверхмелодии, которую Глеб непроизвольно выводит голосом. Словом, дайте две! На что бы мы ни посмотрели в этом романе, оно будет распадаться на части, а части, в свою очередь, синергически соединяться в единое целое: слова и музыка, Россия и Украина, земля и небо. <...>

В целом “Брисбен” — прекрасный текст, из которого каждый может извлечь что-то свое. Местами смешной, местами нежный и трогательный. Воспоминание о временах, когда окна мыли газетой, а пластмассовые ложечки были в большом почете. И рассказ о том, как ржавеет жизнь, если в ней ничего не меняется, о том, как беспредельно обостряются чувства в особенные моменты. И о том, что можно не исправлять мир, а всю жизнь исправлять только себя, ибо “стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся”».

Мария Башмакова в рецензии «Пятясь с обрыва» («Фонтанка») пишет об исповедальной интонации «Брисбена»: «Исповедальность, как и откровенность, общая черта героев Водолазкина. Причем они не провидцы, а носители некоего знания, которое открывается со временем. А время — генератор внутренних открытий. В “Брисбене” оно сжимается, соединив прошлое и настоящее Глеба, пока он не узнает: “Вечность — это отсутствие времени, а значит, отсутствие смерти”. Болезнь, как кажется Глебу, отнимает у него будущее, в котором есть музыка, успех, любовь и Вера. Однако это все только кажется, потому что “будущего не существует”, говорит ему старец. Ведь будущее — лишь призрак. Трудно отнять настоящее, еще труднее — прошлое. Вечность отнять невозможно. А именно к ней стремится Глеб. Вечность — отсутствие времени, сообщает Глебу дед. Он понимает, что внук с вечностью в особо близких отношениях благодаря музыке».

Михаил Визель в обзоре «5 книг недели. Выбор шеф-редактора» («Год литературы») пытается разобраться, насколько книга отражает жизненный путь самого автора: «Можно сказать, что “Брисбен” — самый автобиографичный на данный момент роман Водолазкина. С главным героем его объединяет не только год и город рождения, но и общага ленинградского филфака, и еще некоторые биографические черты — о которых, вероятно, подробно расскажет будущий “Нестор”, когда придет пора писать биографию Водолазкина. Но и сам Нестор из романа тоже не прост: помимо намека на Нестора-летописца (предмет многолетних ученых занятий Водолазкина-медиевиста), он, уверяет нас автор “Авиатора”, — автор романа “Воздухоплаватель”. А также — романа “Есть вещи поважнее укола” — явный дружеский привет Дмитрию Данилову, автору необычной книги “Есть вещи поважнее футбола”.

Словом, лукавый постмодерн, только с человеческим лицом. И при этом — очень грустным лицом. Грустным, потому что майдан. Что для Глеба, с легкостью преходящего с русского на украинский и обратно — братоубийство в прямом смысле слова. Излечить от которого способна только музыка. Водолазкин — не профессиональный музыкант, он пишет о музыке с любовью и восхищением страстного любителя, и “Брисбен”, пожалуй, — самый музыкальный роман русской литературы со времен “Альтиста Данилова”. А при чем здесь Брисбен? А этот далекий австралийский город, возможно, и существует-то лишь в его воображении».

Ранее в рубрике «Спорная книга»: