СПб, ст. метро "Елизаровская", пр. Обуховской Обороны, д.105
8(812) 412-34-78
Часы работы: ежедневно, кроме понедельника, с 10:00 до 18:00
Главная » Архив «ПИТЕРBOOK» » Мнения » Спорная книга: Евгений Эдин, «Дом, в котором могут жить лошади»

Спорная книга: Евгений Эдин, «Дом, в котором могут жить лошади»

12:00 / 01.05.2018

Евгений Эдин, «Дом, в котором могут жить лошади». Спорная книгаЕвгений Эдин. Дом, в котором могут жить лошади
М.: Э, 2018

Елена Сафронова в рецензии «На все одно лицо» («Rara Avis. Открытая критика») отмечает, что собрать в одном томе «малую прозу» Евгения Эдина было не лучшей идеей: «Пример Эдина как будто реабилитирует “непопулярные” жанры, доказывая, что и повести с рассказами пробьют себе дорогу. Это, казалось бы, можно только приветствовать...

...а я, прочитав книгу Эдина, поняла, почему издатели опасаются формировать сборники. <...>

Подобные если не сюжеты, то коллизии — одиночества, непонятости, брошенности (как в рассказе “Сэмо”), дома, где невозможно жить (как в рассказе “Глина”), хрупкости человеческого бытия, которое может быть уничтожено случайно и в один момент (как собака из рассказа “Репетиция парада”, сбитая машиной парней, ехавших за город, чтобы заснять сцену нападения молодежи на пожилого человека) — повторяются до конца книги. И эта летопись “свинцовых мерзостей дикой русской жизни” довольно скоро приедается. Несмотря на прозаическое мастерство Эдина. Пишет он легко и уверенно, к стилистике его придраться практически нельзя, за редкими исключениями вроде “ворчливой походки”. Но в целом к его малой прозе, собранной под одной обложкой, хочется отнести слова Анны из “Танцев” в адрес мужа: “У Игоря всегда на все одно лицо”. В сборнике Эдина “другого лица” также не встретится. А жаль!..»

О вязкости текста и неразличимости героев книги пишет и Елена Васильева в своей рецензии (журнал «Звезда»): «В этой долгой и некомпактной истории происходит многое, но действия героев сменяют друг друга как будто очень медленно; вот так возьмешься пересказать и потеряешься — а что же там произошло-то, в повести? Где событие? Но это иллюзия, на деле композиция повести выверена, имеет завязку, кульминацию, развязку, все как надо. Эта повесть, как и остальные тексты Эдина, подчеркнуто нединамична: от сюжета до структуры предложений, которые все как на подбор — простые, а сложносочиненных и сложноподчиненных почти нет. Здесь каждая фраза произносится в задумчивости, повисает в застывшем холодном воздухе и медленно рассеивается. Одно из свойств прозы Эдина — медитативность, что часто соседствует с усталостью и разочарованием в жизни. Даже веселье у героев с налетом светлой грусти: они-то знают, что весело только сейчас, а потом вновь будет как всегда — серые будни, сонное состояние, кризис, вечный поворот чуточку не туда. <...>

Среди типичных для Эдина героев с одинаковым мироощущением, которых иногда с трудом отличишь друг от друга, к середине сборника появляются совсем иные персонажи — какие-то драчуны. Они будто решают, что вышедшая наружу ярость может все переменить в один момент. Герои рассказов “Давай, Сэмо”, “Родина”, “Репетиция парада”, “Кнапнугель”, конечно, не осознают, что их драки — это гипертрофированные события, отчаянные попытки изменить жизнь. Курта из “Репетиции парада” вообще подначивают друзья. Все происходит спонтанно, а читатель только и успевает опомниться и осознать, что герой уже машет кулаками, самурайским мечом или битой».

Сергей Оробий в «Обзоре книжных новинок от 17.03.2018» («Textura Club») подчеркивает, что от таких историй быстро устаешь: «Герои Эдина живут по двойному сценарию. Первый — обыденный: жена, дети, рядовые развлечения, средней терпимости работа. Второй — те “жена/дети/работа”, та жизнь, которая когда-то мечталась и до сих пор маячит на периферии зрения. Герои могут выпадать из обыденного хода вещей, как Сентябрёв в повести “Дом, в котором могут жить лошади”, обещание нового может притвориться бытовой супружеской изменой (“Танцы») — словом, портал в иную жизнь иногда приоткрывается, но, как правило, перехода не происходит. Эдин умеет рассказывать об этом очень хорошо — но именно поэтому от подобных историй быстро устаёшь: психологически непросто вновь и вновь вживаться в один и тот же эмоциональный квест, который по сути — бег по кругу, сценарий неудачи. Или же, при всех достоинствах, эта проза чересчур флегматична? Такой флегматизм знаком по классической прозе — что-то такое условно “чеховское”, будто вновь и вновь перечитываешь “Даму с собачкой”. Иногда автор решительнее давит на педаль газа — но тут уж как повезёт: или занос (история с собакой в “Репетиции парада”), или срыв в чистый экспрессионизм, превращающий последний рассказ книги в эффектную коду (“Небесный снайпер”)».

Дмитрий Самойлов в обзоре «Золотая ложка и полотенец» («Горький») обнаруживает в сборнике Евгения Эдина реабилитацию и переосмысление мещанства: «Вот как устроена реалистическая проза Евгения Эдина: он и она — меня всегда смущает отсутствие имен, но автор, безусловно, имеет на это право — приходят к ней, стаскивают друг с друга одежду, целуясь в дверях. Скидывают с дивана плюшевые игрушки ее сына, который сейчас в секции. Она идет в ванную. А он смотрит на плюшевого медведя, вспоминает, как подарил такого же жене. С женой в последнее время все сложнее, детей не предвидится, а новые ощущения необходимы. И вот он обаял сослуживицу на корпоративе. Потом в ванную идет он. И уже понятно, что все напрасно и ничего не будет. Она кричит ему, чтобы вытерся синим полотенцем. <...>

Вот о таком мире пишет Евгений Эдин — все, кажется, ясно, знакомо и даже немного пошло. Быт и шаблонные отношения. Но в этих отношениях есть непременно то, что отделяет их от всех других, описанных и пережитых. Заглавная повесть “Дом, где могут жить лошади” рассказывает о молодой паре, Германе и Кристине, которые живут в крупном городе на берегу Енисея, учатся, ищут квартиру, гуляют и шутят. Ее родители живут в Америке, его мать работает в администрации города. Но есть еще его отец — он давно ушел из семьи, и здесь все примерно как у всех. <...>

Фактура здесь выдает писателя с будущим — “От люстры, звеневшей хрустальными сосульками в свете "медведевских" лампочек, до накидок на чайник в виде курицы в переднике; от совместных выездов на дачу в пошловато, но умилительно одинаковых панамках "папа-сын", до подаренной дорогой зажигалки”.

Мещанство вообще неизменно нуждается в реабилитации и осмыслении».

И только Сергей Цевменко в рецензии «Дом с лошадями» («Год литературы») пишет о разноплановости, неоднородности рассказов, собранных под этой обложкой: «Этот автор — из числа тех, кто стремится донести до читателя глоток жизненной правды. Его герои пытаются ухватить мгновения настоящего. Им за тридцать и в редких случаях — за сорок. Все они живут в одном и том же городе, видят те же дома, деревья с искривленными ветвями, ходят по виадуку, который кажется бесконечным. Они отражаются в окнах, сливаются с ним. <...>

Удивляют детали; автор внимателен к их изображению — всегда живые, емкие, точные, словно вырванные из действительности.

Рассказы не похожи друг на друга. Они разноплановые. У них разные настроения, разные смыслы. Они будто бы написаны разными людьми: точка видения постоянно меняется.

Истории почти всегда не получают желаемого развития, они куда-то проваливаются. И герои остаются на месте, наедине со своими мыслями и какими-нибудь картинками бытия: холмами, деревьями, мостом, окном. Цельным рисунком вырисовывается не внешняя жизнь, а внутренняя — сам человек, его мир».

 

Ранее в рубрике «Спорная книга»:

• Владимир Данихнов, «Тварь размером с колесо обозрения»

• Сергей Зотов, Дильшат Харман, Михаил Майзульс, «Страдающее Средневековье»

• Филип Пулман, «Книга Пыли. Прекрасная дикарка»

• Наринэ Абгарян, «Дальше жить»

• Лора Томпсон, «Представьте 6 девочек»

• Инухико Ёмота, «Теория каваии»

• Июнь Ли, «Добрее одиночества»

• Алексей Иванов, «Тобол. Мало избранных»

• Ханья Янагихара, «Люди среди деревьев»

• Борис Акунин, «Не прощаюсь»

• Энди Вейер, «Артемида»

• Антон Долин, «Оттенки русского»

• Дэн Браун, «Происхождение»

• Гарольд Блум, «Западный канон»

• Мария Степанова, «Памяти памяти»

• Джонатан Сафран Фоер, «Вот я»

• Сергей Шаргунов, «Валентин Катаев. Погоня за вечной весной»

• Александра Николаенко, «Убить Бобрыкина»

• Эмма Клайн, «Девочки»

• Павел Басинский, «Посмотрите на меня»

• Андрей Геласимов, «Роза ветров»

• Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»

• Яна Вагнер, «Кто не спрятался»

• Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»

• Ольга Славникова, «Прыжок в длину»

• Тим Скоренко, «Изобретено в России»

• Сергей Кузнецов, «Учитель Дымов»

• Виктор Пелевин, «iPhuck 10»

• Ксения Букша, «Рамка»

• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»

• Дмитрий Быков, «Июнь»

• Эдуард Веркин, «ЧЯП»

• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»

• Джонатан Коу, «Карлики смерти»

• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»

• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»

• Мария Галина, «Не оглядываясь»

• Амос Оз, «Иуда»

• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»

• Дмитрий Глуховский, «Текст»

• Майкл Шейбон, «Лунный свет»

• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина

• Владимир Медведев, «Заххок»

• Ю Несбе, «Жажда»

• Анна Козлова, «F20»

• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»

• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»

• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»

• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»

• Андрей Рубанов, «Патриот»

• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»

• Фигль-Мигль, «Эта страна»

• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»

• Владимир Сорокин, «Манарага»

• Елена Чижова, «Китаист»

 
Комментарии

Вверх