Джонатан Сафран Фоер. Вот я
М.: Эксмо, 2017
Своеобразно представляет читателям книгу Фоера в подготовленном Натальей Ломыкиной обзоре «Самые ожидаемые художественные книги 2017 года» («Forbes Life») редактор Дмитрий Обгольц: «Новая книга Фоера после более чем десятилетнего ожидания своим объемом и значением претендует на звание великого американского романа. Повзрослевший Фоер, которого можно назвать литературным внуком Филипа Рота, сыграл здесь в утопию, причем сразу на двух уровнях: глобальном — землетрясения спровоцировали уничтожение Израиля, локальном — рушится брак между двумя героями романа (она архитектор, он сценарист на телевидении), — и непонятно, что страшнее в масштабах одной личности.
Фоер по-хорошему поверхностен и по-современному легок: его герои занимаются секстингом и записывают подкасты, а диалоги в книге — фейерверк ума и фантазии. Название романа отсылает к цитате из Ветхого Завета, и Фоер сурово задает в своей книге серьезные вопросы, которые чаще всего остаются без ответа, но ведут к другим вопросам. У Фоера всегда были большие амбиции. Но в “Я здесь” Фоер берет даже те вершины, на которые прежде не замахивался».
Данил Леховицер в обзоре «12 новинок ярмарки non/fiction, на которые стоит обратить внимание» («Esquire») относит новый роман Фоера к жанру «семейной саги»: «Можно сказать, что “фоер” — это уже почти сформировавшийся литературный жанр. Ведь все его произведения, как и новый долгожданный роман, совмещают проверенные, но не наскучившие приемы: неистребимую серьезность заявленных тем, переплетенных с уморительной подачей.
Из-за дрянной интрижки шестнадцатилетний брак семьи Блохов кренится ко дну. В их ветхом деде Исааке искру жизни поддерживает лишь желание увидеть церемонию бар-мицвы правнука Сэма. В свою очередь тринадцатилетний мальчишка, словно персонаж братьев Коэн из “Серьезного человека”, считает традиции нелепыми и даже пугающими. В это же время где-то далеко землетрясение пытается сравнять с землей Израиль, давая возможность многочисленным врагам страны с ним поквитаться.
Роман Фоера — о вырождении традиции, с каждым поколением дряхлеющей и деформирующейся, словно суставы деда Исаака. Это увлекательная семейная сага, приятно похрустывающая от множества аллюзий, филигранных шуток, каламбуров и, разумеется, неподдельного трагизма».
Егор Михайлов в статье «Наивно, супер: Зачем Джонатан Фоер пишет о Холокосте и 11 сентября» («Wonderzine.com») исследует повествовательные приемы автора: «В новой книге Фоер снова играет с масштабом, будто поворачивая бинокль то одним, то другим концом: обычные семейные драмы здесь на равных соседствуют с войной на Ближнем Востоке, стихийными бедствиями и библейским контекстом. Всегда по-свойски обращавшийся с реальной историей, здесь Фоер впервые даёт волю фантазии: разрушение семьи он показывает на фоне землетрясения, разрушающего Израиль, — и неясно, что страшнее для героев. Критики NPR сравнили Фоера с Филипом Ротом, более саркастичные Vulture уточнили, что это “роман Филипа Рота, написанный в стиле открыток из супермаркета”. Но вообще и комплиментарные, и критические отзывы уже не так безапелляционны, как десятилетие назад. И дело не только в том, что “Here I Am” менее яркая книга — просто Фоер уже прошёл путь от талантливого выскочки до уважаемого романиста, его талант уже не нуждается в превозношениях и ниспровержениях.
Нарочито автобиографический (сам автор уклончиво отмечает: “Это не моя жизнь, но это я”) роман во многом собран из знакомых читателю Фоера кирпичиков. Воспоминания о Холокосте, развод, самоубийство, отцы и дети. Собственно, это и есть тот самый Фоер, которого одни полюбили за искренность и изобретательность, другие же обвиняют в претенциозности и выпендрёжничестве: жутко смешной, запредельно трогательный».
Владислав Толстов в обзоре «Пять отличных переводных романов от “Эксмо”» («БАЙКАЛинформ») объясняет «о чем кино» при помощи литературных аналогий — местами довольно рискованных: «Новый роман Джонатана Сафрана Фоера ждали больше десяти лет — в перерыве издали его книгу “Мясо. Поедая животных”, которую я считаю шедевром зоозащитной публицистики. И “Вот я” — это именно роман, такой обстоятельный, неторопливый, подробный, многословный, с фирменными фоеровскими кунштюками. <...> “Вот я” — это настоящий американский роман, с большими идеями, страстями, обобщениями, упакованный в историю заурядных людей, обычной семьи — этим он мне напомнил “Безгрешность”, прошлогодний роман другого великого классика американской прозы, Джонатана Франзена. Это как если бы Вуди Аллен, представьте, задумал бы написать “Анну Каренину”. Красивый, умный, нервный, временами избыточно подробный (ну, так ведь это же роман), “Вот я”, не сомневаюсь, станет событием в нашем читательском мире. Хотя сопереживать американско-еврейским проблемам героев не у всех получится, слишком это далеко от нас».
На то, что страсти, кипящие на страницах романа, далеки от российского читателя, обращает внимание и Галина Юзефович в обзоре «Главные переводные бестселлеры этой осени» (сайт «Медуза»): «В пересказе “Вот я” выглядит заметно лучше, чем в реальности. Фоер по-прежнему сохраняет драгоценную суперспособность не осуждать своих героев и сопереживать им с заразительной искренностью, однако одного этого недостаточно для того, чтобы оправдать шестьсот страниц мучительно многословного, путаного и избыточного нарратива. “То, что ты меня не избиваешь и не издеваешься над детьми, еще не делает тебя по-настоящему хорошим мужем и отцом”, — в гневе бросает Джейкобу Джулия, и с ней, в общем, сложно не согласиться: гуманное отношение автора к героям еще не делает его роман по-настоящему хорошим.
Отдельную проблему “Вот я” представляет для русского читателя — сфокусированный на еврейско-американской проблематике, он содержит бездну реалий и смыслов, нам не то чтобы совсем не понятных, но вызывающих примерно такое же чувство, как грядущая бар-мицва у Сэма Блоха. Что же до шуток (возвращаясь к началу, напомним, что роман задумывался как смешной), то они преимущественно языковые, поэтому переводчик предпочел их не столько переводить, сколько обозначить. Вполне легитимный подход (нет ничего хуже, чем вымученные русские каламбуры), однако временами он продуцирует в читателе ощущение тягостной неловкости — да-да, спасибо, мы поняли, тут предполагается смех за кадром».
Наконец, Александра Першина в рецензии «Человек, которого не было» («ПРОчтение») задается вопросом — хорош ли перевод, понял ли переводчик контекст: «Книги Фоера всегда завораживали какой-то странной магией, возникавшей из обыденных вещей. Любое действие могло стать ритуалом, если совершалось с любовью. Волшебство и теплые чувства к миру, к Богу, к женщине — постоянные мотивы литературы на идише, одного из самых ярких достижений европейской еврейской культуры. Ее влияние чувствуется в предыдущих романах Фоера. Сам текст вызывал симпатию читателя в силу своего мягкого юмора, очарованности жизнью. Сюжеты были просты и в то же время изобретательны, как хасидские притчи. “Вот я” практически полностью лишен этой магии. Герои романа живут не в местечке в Галиции, а в пригороде Вашингтона, и никто из них, включая раввина, не знает идиша. <...>
Можно предположить, что юмор и очарование текста могли исчезнуть при переводе. В русском тексте можно найти несколько серьезных ошибок, вызванных, по всей видимости, неполным пониманием контекста. Однако в то же время Фоер действительно пишет об исчезновении магии из жизни вообще и семейной жизни в частности. “Вот я” становится неким пересмотром его привычного писательского метода, который использовать далее было невозможно...»
Ранее в рубрике «Спорная книга»:
• Сергей Шаргунов, «Валентин Катаев. Погоня за вечной весной»
• Александра Николаенко, «Убить Бобрыкина»
• Павел Басинский, «Посмотрите на меня»
• Андрей Геласимов, «Роза ветров»
• Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»
• Яна Вагнер, «Кто не спрятался»
• Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
• Ольга Славникова, «Прыжок в длину»
• Тим Скоренко, «Изобретено в России»
• Сергей Кузнецов, «Учитель Дымов»
• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»
• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»
• Джонатан Коу, «Карлики смерти»
• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»
• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»
• Мария Галина, «Не оглядываясь»
• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»
• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина
• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»
• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»
• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»
• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»
• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»
• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»
• Владимир Сорокин, «Манарага»