СПб, ст. метро "Елизаровская", пр. Обуховской Обороны, д.105
8(812) 412-34-78
Часы работы: ежедневно, кроме понедельника, с 10:00 до 18:00
Главная » Архив «ПИТЕРBOOK» » Мнения » Спорная книга: Андрей Рубанов, «Патриот»

Спорная книга: Андрей Рубанов, «Патриот»

12:00 / 25.04.2017

Андрей Рубанов. Патриот. Спорная книгаАндрей Рубанов. Патриот
М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2017

Сюжет романа кратко пересказывает Сергей Шпаковский в обзоре «Регулярное чтение» ItBook»): «В свежем “Патриоте” Рубанов безоговорочно строг, бодр и по-своему брутален. И снова никакого погружения в давно забытые эпохи царей и генеральных секретарей. Только 90-е, хардкор и уже знакомый читателям банкир Знаев. Действие происходит в настоящем времени и месте — классическая Москва 21 века, погружённая в экономический кризис, радующаяся присоединению Крыма и созерцающая пустые полки в продуктовых магазинах. Но праздную драму всей страны Рубанов подкрепляет проблемами личными. Его главный герой остаётся один в большом и всё ещё богатом городе. Бывший миллионер, Сергей Знаев потерял свои деньги, вынужден продавать недвижимость и автомобиль, но у него всё ещё есть небольшой бизнес — магазин “Готовься к войне”, в котором он тщетно пытается торговать российскими предметами первой необходимости. Например, телогрейками, вёдрами и спичками. Знаев понятия не имеет как избавиться от долгов, где найти деньги, как победить в суде. Но он упорно верит в светлое будущее, выпивает и едет решать проблемы».

Татьяна Сохарева в обзоре «5 главных романов марта» («Газета.ru») отзывается о книге более скептично: «Собственно, весь роман — это развернутая преамбула к несостоявшейся поездке героя в Донбасс, но прелесть его, разумеется, не в заданных политических координатах, а в том, что скрывается между ними. Десять лет назад Рубанов создал Знаева героем авантюрного романа, мрачным и ядовитым на язык плутом, который был жаден до жизни и беспощаден к себе.

Сегодня — в “стабильные” 2010-е — бывший супергерой и боец превратился в Иова, на голову которого сыплются беды одна за другой. Мир, над созданием которого он трудился, отверг его, предложив войну в качестве единственной альтернативы. Но человек из девяностых, Знаев, все сделает по-своему — в том числе исполнит прощальную арию. Не исключено, что точно так же поступит и автор, у которого вновь появился шанс переметнуться от поднадоевших реальных войн к психоделическим. Ведь в финале — будем честны — он вслед за своим героем все равно сфальшивил».

Александр Горбачев в обзоре «Новые русские романы: март» («Горький») обращает внимание на композицию и стиль Рубанова: «Простые предложения, в которые уложены аскетичные жизненные мудрости, обыкновенно снабжаемые эпитетом “мужские”; хлесткие и точные диалоги; рефлексия на мотоцикле, несущемся по забитым более габаритным транспортом улицам; флешбеки из 90-х — все это Рубанов™, Рубанов-бренд. Справедливости ради, писатель и сам это понимает — да и героя, кажется, в конечном итоге губят именно тщетные попытки совпасть с нынешним временем, упрямое неумение отказаться от себя самого. Однако тлеющего энергетического заряда, которым искрили все прежние “знаевские” вещи Рубанова, на пять сотен страниц “Патриота” просто не хватает — и в том, что один из самых решительных и харизматических героев современной русской литературы заканчивает свою жизнь в литературе отказом принять решение, чувствуется не столько симптоматика эпохи, сколько усталость материала».

Константин Мильчин в рецензии «Проигрыш супермена» («ТАСС») сравнивает героя ни много ни мало с Печориным: «Апофеоз бесполезного супермена — это как раз Сергей Знаев. Он уже появлялся в романе Рубанова “Готовься к войне”. Тот Знаев был молодой и постоянно испытывал себя. Например, каждый день нырял в бассейн и пытался там продержаться под водой на секунду больше, чем вчера. Или устроил себе дом без стульев. Зачем сидеть? Сидят бездельники. Дома ты или действуешь, то есть ходишь, или уже лежишь и спишь.

Наверное, если через много лет творчество Рубанова будут проходить в школе, то появится тема “Образ лишнего человека в русской литературе от Печорина до героев Рубанова”. Знаев, как и другие главные герои Рубанова, конечно, лишний в профессии, в семье, в городе, в стране, в жизни. У них немало талантов, но или они их растрачивают впустую, или они просто не нужны стране и эпохе.

<...>

“Патриот” — симпатичная книга, которая легко читается и которая заставляет читателя не только сопереживать, но еще и долго и плодотворно думать. Но все эти важные темы, начиная от вопроса почему 48-летнему московскому бизнесмену нет покоя в жизни и нет другой дороги кроме как в Донецк, до разумности капитала, никак не развиты. Темы только заявлены. И все. А очень жалко, потому что Рубанову было вполне по силам эти важные сюжеты развить».

Тему подхватывает и развивает Наталья Кочеткова в своем обзоре на сайте «Lenta.ru»: «Сергей Знаев — тот самый “лишний человек” в новых обстоятельствах. И как положено герою этого типа, он сойдет со сцены. Но прежде доделает дела, разберется с долгами, одарит намечающихся в перспективе и уже имеющихся детей остатками былой роскоши, даст любимой женщине правильный совет, оставит бизнес. И вот к этому его исходу в романе и возникает больше всего вопросов.

Надо сказать, что Андрей Рубанов — профессиональный писатель. Он не просто пишет романы — он виртуозно владеет арсеналом писательских компетенций, управляющих сознанием читателя. Он верно оценивает свои силы, с одной стороны, и с каждой книгой накачивает новые мышцы — с другой. Но в финале “Патриота” внезапно все эти навыки как будто автору изменяют, и концовка на фоне общей логики характера героя выглядит довольно странной. Хотя некоторым внимательным читателям она показалась скорее неожиданной».

О преломлении образа «лихих девяностых» на странице книги размышляет Галина Юзефович в традиционном обзоре на сайте «Медуза»: «Известная формула “лихие девяностые” сформировала у всей страны отношение к этому времени как к тяжкой године, которую надо было просто перетерпеть, продержаться — в ожидании тучных и спокойных путинских лет. Рубанов при помощи какой-то словесной алхимии на место этой депрессивной картины проецирует другую, куда более радостную: девяностые — не “лихие”, а злые и веселые, и люди, их пережившие, не смиренные терпилы, но победители, в конечном итоге взявшие верх над всем — над собой, над страной, над временем и обстоятельствами. И хотя в конце концов герои Рубанова неизменно терпят поражение, впадают в паранойю, спиваются, садятся в тюрьму, все теряют или, как Сергей Знаев, просто исчезают без следа, на сладкое и пьянящее чувство поколенческой общности, возникающее по результатам чтения, это практически не влияет. Не каждый день удается так остро почувствовать свою принадлежность к чему-то большому и нестыдному — и уже за одно это писателю Рубанову стоит быть благодарным».

Татьяна Москвина в рецензии «Может ли буржуй быть патритом?» («Аргументы недели») пеняет на неправильный патриотизм, неправильное понимание «феномена девяностых» и мягко наставляет Андрея Рубанова: «Для того чтобы вновь построить себе жизнь на здоровых основаниях, нашему герою надобно полностью протрезветь (для начала), во всех смыслах. Не пить ежедневно крутой “сенсорный коктейль” из мгновенно доставленных прямо в глотку ощущений. Понять всем нутром, что в жизни должно быть скучно, трудно, грустно, буднично – только тогда возможен праздник. Но наш Серёга Знаев – глубокий родственник Егора Прокудина из “Калины красной” Шукшина, который всё праздничка хотел. Только у Егора всё-таки была его роща с берёзками, он мог на тракторе работать, он был не вовсе чужой этой земле. А Знаев – чужой. Выпавший из “роя” и строя. Изгой, буржуй. Какой из него “патриот”?

Андрею Рубанову дорог и близок его герой, поэтому он и вышел таким живым и убедительным. Это вообще-то правильно, ещё Булгаков нам заповедовал, что “героев своих надо любить”. Настораживает только безмерность этой любви. Мироощущение Серёги Знаева – господствует в романе. Автор – вроде бы реалист, а ведёт себя как отъявленный романтик: “я” на равных противопоставлено миру. А что в этом “я” такого уж привлекательного? Чувства примитивны, мысли банальны. Литр – не выпивка, сто км – не скорость…

Бедных людей презирает. Ни дома не построил, ни сына не воспитал. Погиб как придурок. Стоит ли он авторской любви-то?»

Аглая Топорова в рецензии «Повесть о настоящем мужике» («Год литературы») отзывается о книге еще жестче: «Великолепно задуманная книга — банкир бросает процветающий банк, создает милитаристский супермаркет, терпит убытки, но… побеждает или с треском проигрывает — оказывается унылой, стереотипной, а местами и просто нелепой в своем воплощении. Прекрасная идея оказывается похороненной под конъюнктурными и слабо прописанными деталями.
Здесь и восхищение российскими 1990-ми: “мы проехались на машине времени”; и армейские воспоминания; и быт советского школьника; и судьба его родителей — мама поднялась, а папа спился; и практически поэма о любви молодого банкира и аристократической музыкантши в интерьерах мировых отелей; и сага о дружбе и предательстве; и появление внебрачного сына от эмансипированной женщины; и возлюбленная юная художница, живущая в центре Москвы; и настоящие мужчины — русские офицеры; даже встречи с колдуном и чертом и последующее моление в храме; и теория смены жизненных циклов, и встреча с американскими геями, среди которых даже загадочный “альфа-педераст”… И еще очень много чего, проще перечислить, чего в “Патриоте” нет. В этом смысле роман Рубанова напоминает бестолково устроенный универсальный магазин: тут тебе и ведра с лопатами, тут граппа и кьянти, на полке слева — свиной окорок, а справа — мобильные телефоны, в общем, чего только нет, а того, за чем, собственно, приходишь, ни за что не найдешь».

И, наконец, откуда такое непонимание и кому на самом деле адресован роман «Патриот», поясняет Антон Хитров в обзоре «13 книг весны» («The Village»): «У Андрея Рубанова, бывшего бизнесмена, достаточно давно переметнувшегося в стан литераторов, очень узнаваемый слог и стиль: он не любит выкрутасов, словесных номеров и пишет, словно поленницу на зиму сколачивает — рубит, рубит и рубит. Иногда этот стиль может оказаться освежающим, но самое освежающее в Рубанове — это его способность ловить цайтгайст. Цайтгайсты, как известно, бывают разные, и сорокинский рубановского не разумеет, но Рубанов говорит не с интеллектуальной элитой, живущей своей параллельной жизнью, а с людьми, иногда включающими телевизор и отчаянно рвущимися повторить все увиденные в нем фокусы, стать такими, какими их хочет видеть родина. “Патриот” — роман о том, почему это невозможно».

 

Ранее в рубрике «Спорная книга»:

Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»

• Фигль-Мигль, «Эта страна»

• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»

• Владимир Сорокин, «Манарага»

• Елена Чижова, «Китаист»

Комментарии

01.07.2017 12:27

Михаил Белозёров asanri@yandex.ru Знаев всё знает, или новый Мартин Иден романа Андрея Рубанова «Патриот» Критика О чём роман? Кто не верит в Россию, скатертью дорожка в Калифорнию топиться. Бездарный заказ либералов с претензий на большую литературу, мол, мы даже из говна, пардон, сделаем конфетку. Не получилось. Точнее, получилось всё наоборот. Бездарный текст, с чудовищный языком, словно дурно пахнущий перевод с немецкого. Здесь РЕШ уже перешла все границы разумного. Она хоть читала этот текст? Или решила дискредитировать себя окончательно и бесповоротно, полагаясь на всеядность читателя? Надо соответствовать званию «один из ведущих специалистов в области русской современной прозы». Неужели читатели такие дураки, что не вспомнят притчу о голом короле. Ан, нет, вспомнили. Мало того, говорили об этом автору. Андрей Рубанов молча держит глухую оборону, понимает, что вляпался, уж очень хотелось засветиться на небосклоне русской литературы и стать вне критики, типа заместителя командира разведбатальона клоуна Захара Прилепина, который, чтобы пробиться в литературе, прикинулся евреем – Евгением Лавлинским. Богата русская земля талантами. Совершенно очевидно, что Андрей Рубанов не мой писатель. Для меня текст сухой и плоский. Абсолютно не кинематографический – героев не видно, только – фамилии. Да и сама фамилия главного героя – совершенно не запоминающаяся. Откуда такая фамилия? Очень просто: авторская уловка, если всё время незатейливо напоминать читателю, что Знаев всё знает, то проблема с понятием правды в стране решается в пользу либералов. Этакий нейропрограммистский приём. Неназойливая критика строя и страны в целом. Здесь автор тоже не справился, потому что критика его убогая, называется предмет, но не раскрывается его содержание, выводов не делается. Некая литературная кастрация, сидящая в подкорке: и либералам угодить, и России не насолить. Такая половинчатость сказывается на восприятии текста. С языком автор явно не дотянул. Диалоги ужасные, выполнены топорно – можно было написать лучше, но не хватило таланта. Диалоги – не конёк автора, однако, он начал роман именно с них. Самая же большая ошибка – вялое начало. Автор явно набирает критическую массу ощущений, чтобы от нее оттолкнуться. И всё равно в диалогах появляются подпорки в виде авторских объяснений. Это классический ляпсус, когда автор еще не видит истории своего романа. Второе: запутанность во временах: то настоящее, то прошедшее. А с временем надо быть очень аккуратным. Время в тексте – не главный аргумент стиля, воздействие его на читателя минимально. Уж это надо было учитывать, но Андрей Рубанов об этом не знает. Поэтому нет жесткости конструкции: если уж выбрал настоящее, то надо и писать в настоящем времени, а выпадение из него воспринимается как шероховатость, то есть ошибка стиля. Звучание текста, как плохой перевод с немецкого. А ведь это русский и могучий. Такое ощущение, что автор взял первый попавшийся вариант звучания и принялся его насиловать и тянуть за собой. Писательство – это перебор всяческих вариантов. Мы видим далеко не оптимальный вариант, потому что текст заказной, а не веление души автора, который явно торопится – с плеч долой, из души вон. Отступления, которые должны были по замыслу автор носить характер объемности, не работают из-за того же самого времени и связки с предыдущими событиями, а самое страшное, что автор напрочь не чувствует времени, его знаков и координат. Поэтому отступления «не работают», здесь инстинкт писателя подвёл, а может, его и нет, этого инстинкта, а есть обычное ремесленничество. Самое главное, что завязка отнесена вглубь романа, и долгое и невнятное описание похоже на блуждание в тёмной комнате. Драматургии нет. Может, она появится потом? Я не знаю, я её не нашёл. Перелопатил ради неё полкниги – скучно. А потом сообразил, что завязка состоялась, когда Знаев разорился (не акцентировано). Многие бы так разорялись. А развязка, когда утопился – тоже не акцентировано. Автору в обоих случаях даже не хватило вдохновения «поднять» текст, сделать его ударным. Не прочувствовал, не уловил всё из-за того же характера заказного теста. Это называется ширпотребом и вполне вкладывается в процесс, который происходит с нашей литературой – графоманизации. К чему всё это? Заказ либеральной РЕШ на упадническую литературу, которая призывает не бороться в Донбассе, не бороться за Россию, не бороться за будущее, а удалиться в Калифорнию и утопиться, как Мартин Иден, разочарованный в жизни, вот суть романа Андрея Рубанова «Патриот». Патриот в данном случае – это ренегат в чистом виде. По поводу такие людей во время войны говорили: «Забейся в тёмный угол и застрелились». РЕШ – редакция Елены Шубиной, АСТ.

24.05.2017 16:33

Михаил Белозёров

Совершенно очевидно, что Андрей Рубанов не мой писатель. Для меня текст сухой и плоский. Абсолютно не кинематографический – героев не видно, только – фамилии. Да, и сама фамилия главного героя – совершенно не запоминающаяся. Здесь автор явно не дотянул. Диалоги ужасные – можно было написать лучше. Но самая большая ошибка – вялое начало. Автор явно набирает критическую массу ощущений, чтобы от нее оттолкнуться. И всё равно в диалогах появляются подпорки в виде авторских объяснений. Это классическая ошибка, когда автор еще не видит истории. Второе: запутанность во временах: то настоящее, то прошедшее. А с временем надо быть очень аккуратным. Рубанов время не обыграл, не ощутил возможности. Нет жесткости конструкции: если уж выбрал настоящее, то надо и писать в настоящем времени, а выпадение из него воспринимается как шероховатость, то есть ошибка стиля. Звучание текста, как плохой перевод с немецкого. А ведь это русский и могучий. Такое ощущение, что автор взял первый попавшийся вариант звучания и принялся его насиловать и тянуть за собой. Писательство – это перебор всяческих вариантов. Отступления, которые должны были по замыслу автор носить характер объемности, не работают из-за того же самого времени и связки с предыдущими событиями. Самое главное, что завязка отнесена вглубь романа, и долгое и невнятное описание похоже на блуждание в тёмной комнате. Драматургии нет. Может, она появится потом? Я не знаю, я её не нашёл. Перелопаться ради неё полкниги – скучно.

Вверх