Алексей Сальников. Отдел
М: Livebook, 2018
Владислав Толстов в обзоре «Русские, русские, беспокойная судьба: новинки отечественной прозы» («БайкалИНФОРМ») сравнивает «Отдел» не только с «Петровыми в гриппе и вокруг него», но и с романом Владимира Сорокина: «После феерического успеха книги “Петровы в гриппе и вокруг него» издатели теперь с Сальникова с живого не слезут, пока он им не выдаст новый шедевр. “Отдел” я бы шедевром не назвал: это, в общем, примерно на треть переписанная фантасмагорическая повесть, опубликованная в литературном журнале еще в то время, когда Сальникова не настигла всероссийская слава. Идея чем-то перекликается с “Сердцем четырех” Сорокина — есть некий отдел, его сотрудники получают задания совершать убийства разных обычных граждан. В чем логика этих убийств, почему они должны убивать, а не, например, штрафовать — все это остается за рамками повествования, и только нагоняет жути. К тому же кровавые сцены перемежаются с внутрисемейными разборками главного героя и конторскими буднями остальных сотрудников “отдела”. Это довольно странная вещь, но прочесть ее советую: она дает понять, из какого материала выросли “Петровы в гриппе”».
Наталья Кочеткова в статье «Умри, но не сейчас» («Лента.ру») пытается вывести общие закономерности, основываясь на анализе двух романов: «Сальников всегда обманывает читателя. “Петровы в гриппе” начинались то ли как алкотрип в духе Ерофеева, то ли как реалистическая проза об унылой жизни российского регионального центра, а вырулили на мистику и мифологию с участием трехголового чудовища и хозяина преисподней. “Отдел” тоже начинается как средней руки “ментовская” проза. <...>
Отдел занимается убийствами. Не в смысле их расследует, а в смысле вламывается в квартиры и дома, надевает на обитателей наручники, задает 168 идиотских вопросов из анкеты (Игорь им был нужен именно для того, чтобы анкетировать), убивает и уничтожает следы, а потом пишет отчеты. Они убивают молодых программистов и старых пьяниц, одинокую мать и ее маленького ребенка — пол, возраст, сфера занятий и образ жизни жертв не имеет значения. Что накладывает отпечаток на психику сотрудников — в Отделе большая текучка, и не все сотрудники доживают до старости. <...>
Объяснить, зачем были необходимы эти убийства и почему потом в работе Отдела отпала необходимость, — значит раскрыть все авторские карты и испортить чтение. Потому что это тот случай, когда неожиданный, нелогичный, оглушающий, в хорошем смысле кинематографичный поворот сюжета мгновенно переводит роман в другую тональность, и это тот прием, на котором Сальников строит свои книги».
Татьяна Сохарева в рецензии «И на первый взгляд как будто не видна» («ПРОчтение») рассуждает о героях двух книг Алексея Сальникова: «Образы эти столь карикатурны, что невольно вызывают симпатию, напоминая о родном постсоветском Средневековье, из которого мы не можем выкарабкаться вот уже почти тридцать лет. Поначалу кажется, что на протяжении всего романа герои так и не сделают ничего особенного. Ведь именно на нагнетании ложного напряжения и работали “Петровы”. Однако “Отдел” — другое дело. Здесь действительно убивают — хладнокровно и расчетливо, но как будто нехотя, воспринимая “выезды на дело” как досадный нагоняй от начальства. Сюрреалистические враги, с которыми якобы борется отдел, — черные риэлторы или пришельцы — обеспечивают роману цельность, не позволяя распасться на сборник утомительных застольных диалогов. <...>
Сальникову свойственно изолировать своих героев от внешнего мира: одни замыкаются в болезненном бреду, как Петров, другие — в дисфункциональной семье или стране, способной лишь отдавать приказы и убивать безвинных пенсионеров, женщин и детей. Тот, кто внимательно вглядывался в “Петровых”, замечал, что в определенный момент реальность в романе начинает рябить, словно сломанный телевизор, впуская в повествование приметы неродственных ему жанров. Там повседневность сочилась загадками. “Отдел” же, напротив, не выходит за рамки бытовых перипетий: если ады и разверзаются, то окунать в них читателя автор не намерен. Эта недосказанность — несомненная удача романа.
При этом Сальников всякий раз обещает чуть больше, чем дает. В сильных, по-настоящему впечатляющих сценах он немногословен и точен — взять хотя бы абсурдные допросы, которые приходится проводить главному герою. <...>
Тех, кого “Петровы” привлекли подвижностью формы и языка, “Отдел”, вероятно, заинтересует чуть меньше. Тем более, что в финале сюжет про медленное расчеловечивание Сальников зачем-то превращает в семейную идиллию с ароматом жареных сосисок».
О том, чем похожи и в чем различаются эти книги, говорит и Галина Юзефович в обзоре «Олимпиада, хип-хоп и кочегарка: три России в трех русских романах — Сальникова, Архангельского и Немзер» («Медуза»): «Ненавязчивое остроумие на уровне фразы, во втором романе сгустившееся до почти критической плотности, здесь тоже присутствует, но в куда более низкой концентрации: неосознанно и блаженно улыбаться тому, как именно составлены слова в предложении, вы тоже будете, но заметно реже. Сюжет “Отдела” вновь в причудливой пропорции сочетает самую что ни на есть приземленную, бытовую жизнь с ледяной иррациональной жутью, однако конструкция его куда более прямолинейна и не оставляет особого простора для интерпретаций, толкований и догадок. Пожалуй, единственное, что перекочевало из “Петровых” в “Отдел” (или, скорее, наоборот) без изменений, — общее ощущение пронизывающего текст теплого и живого обаяния, практически не объяснимого в рациональных терминах и не раскладывающегося на формальные составляющие. <...>
“Отдел” — роман сюжетно изобретательный, остроумно написанный и небанальный по мысли — заслуживал бы самого пристального и благосклонного внимания читателя даже вне контекста громкого успеха “Петровых в гриппе и вокруг него”. И все же особенно радует зазор в качестве между первой и второй книгами Сальникова: он позволяет прочертить крайне обнадеживающую траекторию его писательской эволюции и дает основания надеяться на столь же впечатляющее продолжение».
Писатель Шамиль Идиатуллин в своем блоге пытается найти ответ на сакраментальный вопрос «об чём кино»: «Один читатель увидит в романе умело актуализированную притчу на тему “Мы лишь выполняли приказ”, другой — экзистенциальную драму добровольного убийства личности, третий — отчаянно спокойный реализм периода разложения накопленного капитала, четвертый — антиутопию, переосмысляющую классическую американскую и советскую фантастику, пятый — давно чаемый Большой Русский Роман, истово определяющий цену проданной души и слезинки замученного ребенка. И каждый читатель будет прав. Сальников умеет выдавать читателям расширенные права и полномочия. В том числе право на то, чтобы читатель с ужасом обнаружил себя в Отделе и Отдел — в себе.
Жуткая, нужная и своевременная книга».
Андрей Мягков в рецензии «Первый “Отдел” Алексея Сальникова» («Год литературы»), обращает внимание читателей на стиль Сальникова: «Все, что роднит “Отдел” с “Петровыми”, — это язык, отдающийся в голове читателя глуховатым эхом знакомой изобретательности. Сальников все так же умудряется — вернее сказать “уже тогда умудрялся” — вворачивать что-то неожиданное там, где его по всем признакам ждать не приходится, но делает это куда реже. Винить стоит не только болтливых персонажей — здесь, по ощущениям, на порядок больше диалогов, — но и общий концепт: свежеотпечатанный роман куда более прямолинейный и бесхитростный. Там, где в “Петровых...” на наших глазах варилась сладкая манная каша из гриппозного сна и чахоточной яви, “Отдел” уверенной рукой документирует кафкианский реализм российской действительности — а из таких материй, как известно, каши не сваришь, тут важнее сюжет и четкая артикуляция. <...>
К чему клонит Сальников, становится понятно довольно рано, и хотя мысль эта, несомненно, благородная, иллюстрирующей ее сложносочиненной метафоры на весь роман как-то не хватает — более того, оголившаяся метафора словно размалывает романную фактуру в труху, лишает ее всякой самодостаточной ценности. Не помогают ни хорошо прописанный бытовой фон, ни забористое авторское остроумие, ни остальные удачи, которых здесь более чем достаточно. Даже редкий талант по примирению абсурдной романной реальности с абсурдной жизнью за окном так, чтобы ни одну из них не дискредитировать — и тот пасует перед заданностью авторского высказывания. Слишком ощутимо Сальников конструирует это самое высказывание, слишком уж хочет достучаться до читателя — мало кого подобные желания доводили до добра, и никаких исключений сегодня не предвидится. Сам того, возможно, не осознавая, автор сужает художественное пространство своей книги до врачебной воронки, которую, как заправский отоларинголог, вставляет в ухо читателю и принимается делиться своими открытиями.
Да, жить иногда бывает зябко и страшно, да, здравый смысл давно уже потерян и до сих пор не найден, но зачем же так громко, господи, уберите руки и отойдите, пожалуйста, хоть на пару шагов».
И, наконец, Константин Мильчин в рецензии «А потом людей убивают: вышла страшная книга “Отдел” от автора “Петровых в гриппе”» («ТАСС») подводит своеобразный итог этой коллективной сравнительной экспертизы: «Да, это тот же самый Алексей Сальников, что написал “Петровых в гриппе и вокруг него”. Нет, это не второй роман, а первый, написан раньше “Петровых”, но опубликован только сейчас.
Да, это в чем-то очень похоже на “Петровых”. Но нет, это совершенно другая книга. Похожа языком, стилем, манерой изложения и тем, что Сальников снова воспевает простой человеческий быт. <.. .>
В какой-то степени “Отдел” — это намек и пародия на Пелевина. Главный герой становится демиургом поневоле, но пелевинские персонажи в основном решают судьбы человечества, а у Сальникова Игорь просто становится соучастником убийств каких-то странных людей. С другой стороны, “Отдел” в чем-то близок к традиции американской параноидальной литературы: к примеру, к Томасу Пинчону. Герой постоянно скован цепями случайных (или неслучайных) совпадений.
Станет ли этот роман таким же популярным, как “Петровы”? Вряд ли. Слишком он сложный и кровожадный. Но в любом случае он подчеркивает, что успех Сальникова не был случайным. Это не писатель одной книги, а новое и важное явление в русской литературе».
Ранее в рубрике «Спорная книга»:
• Олег Зоберн, «Автобиография Иисуса Христа»
• Евгений Эдин, «Дом, в котором могут жить лошади»
• Владимир Данихнов, «Тварь размером с колесо обозрения»
• Сергей Зотов, Дильшат Харман, Михаил Майзульс, «Страдающее Средневековье»
• Филип Пулман, «Книга Пыли. Прекрасная дикарка»
• Наринэ Абгарян, «Дальше жить»
• Лора Томпсон, «Представьте 6 девочек»
• Инухико Ёмота, «Теория каваии»
• Июнь Ли, «Добрее одиночества»
• Алексей Иванов, «Тобол. Мало избранных»
• Ханья Янагихара, «Люди среди деревьев»
• Антон Долин, «Оттенки русского»
• Гарольд Блум, «Западный канон»
• Мария Степанова, «Памяти памяти»
• Джонатан Сафран Фоер, «Вот я»
• Сергей Шаргунов, «Валентин Катаев. Погоня за вечной весной»
• Александра Николаенко, «Убить Бобрыкина»
• Павел Басинский, «Посмотрите на меня»
• Андрей Геласимов, «Роза ветров»
• Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»
• Яна Вагнер, «Кто не спрятался»
• Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
• Ольга Славникова, «Прыжок в длину»
• Тим Скоренко, «Изобретено в России»
• Сергей Кузнецов, «Учитель Дымов»
• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»
• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»
• Джонатан Коу, «Карлики смерти»
• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»
• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»
• Мария Галина, «Не оглядываясь»
• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»
• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина
• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»
• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»
• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»
• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»
• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»
• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»