Алексей Иванов. Тобол. Много званых
М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2016
Анонимный обозреватель журнала Московского Дома Книги «Читаем вместе» в рецензии «Далеко от Москвы» рассказывает об истории создания этой книги: «Все началось с того, что с просьбой сделать сценарий к телеэкранизации о Семене Ремезове — сибирском архитекторе и историке — к известному писателю обратился генеральный продюсер фильма “Тобол” Олег Урушев. Что касается экранизации книги “Тобол”, то с начала декабря создатели ленты уже приступили к строительству масштабных исторических декораций.
“Тобол” — роман нового типа, совмещающий в себе три жанра: политический детектив в декорациях XVIII века, исторический роман и мистику. В романе много сюжетных линий, но в голове они помещаются легко и не путаются. Оторваться довольно трудно. Мы смотрим на мир не глазами Алексея Иванова (хотя и понимаем, что автор нас обманывает, и с нами все равно говорит он), мы видим мир то глазами православного героя, то шведского протестанта, то мусульманина из Бухары, то старообрядца или язычника-остяка.
<...>
Обилие персонажей и действия понравится поклонникам современного кино и телесериалов типа “Игры престолов”. По крайней мере, так роман позиционирует сам автор».
Обозреватель Андрей Митрофанов в рецензии «“Тобол. Много званых”: наш ответ Джорджу Мартину» («Амурская правда») акцентирует внимание на развлекательной составляющей романа: «Иванов не только верно оценивает, насколько непаханым может быть поле даже в наш просвещенный век, но и зазывает на него других писателей. “Вся качественная развлекаловка в основном вертится вокруг царей и императоров. А сама себе Россия скучна”, — отмечает автор, справедливо полагая, что при таком положении дел нам не видать ни собственных вестернов, ни вообще литературы, способной открыть читателю глаза на историю родной страны как Иппокрену, щедрую именно на увлекательные сюжеты, а не одни лишь темы для никем не востребованных научных статей. При этом писатель изначально не планирует идти строго по документальным указателям, добавляя в многокомпонентную жанровую рецептуру и альтернативную историю — в собственном понимании. Вероятно, найдутся желающие Иванова за это не раз и не два упрекнуть, и тем не менее в критике роман “Тобол” именуют не иначе, как отечественным эквивалентом “Игры престолов”. Посмотрим, удастся ли разжечь интерес масс до нужного уровня».
Книжный критик Галина Юзефович в рецензии «Три книги о прошлом: традиционные и странная» (сайт «Медуза») сопоставляет «Тобол» с другими классическими текстами: «Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать (а главное читать) нечто настолько консервативно прямолинейное — не то “Петр Первый” Алексея Толстого, не то “Россия молодая” Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. Алексей Иванов, помимо прочих своих удивительных умений, способен превращать фрагменты подлинной истории в восхитительную и безумную фантасмагорию, обладающую свойством не просто заменять правду, но даже ее превосходить. Однако на сей раз он словно специально ограничивает, искусственно зауживает свой писательский диапазон, так что тем, кто (как и я) ожидал нового “Сердца пармы” или “Золота бунта”, следует знать: нет, это вещь принципиально иная — настоящий, честный исторический роман-эпопея, без какой-либо литературной игры или второго дна. Все по правде и почти без вольностей — насколько это вообще возможно в художественной прозе. Много убедительных, ручной лепки героев, много (по правде сказать, очень много) сюжетных линий, большой полнокровный мир, как в каком-нибудь “Волчьем зале” Хилари Мантел — но и все, ни чудес, ни откровений.
Однако не спешите огорчаться. Если вам удастся преодолеть разочарование и все же занырнуть в “Тобол”, то, поверьте, выныривать не захочется. Такова уж природа ивановского дарования, что в любом — даже самом гиблом — жанре он ухитряется многократно превзойти ожидания: не просто прыгнуть выше заданной планки, но вообще выполнить какое-то совершенно иное и неожиданное упражнение. Тяжело и со скрипом проворачиваясь поначалу, густонаселенная и плотная ивановская вселенная в какой-то момент раскрутится до таких бешеных оборотов, что семьсот страниц уже не покажутся избыточными, а второй том (с подзаголовком, как нетрудно догадаться, “Мало избранных”) захочется получить — окей, не прямо завтра, но поскорее. Весной, как и анонсируют издатели, вполне подойдет».
А вот Ольга Андреева в «Истории проигравших» («Эксперт») сравнивает уральского писателя, ни много ни мало, с Александром Сергеевичем Пушкины: «Алексей Иванов в романе “Тобол” отказался от игры в историю, но и не пришел к документу. Он определяет свой жанр как пеплум, реанимируя традицию раннего кинематографа, имевшего склонность к египетской монументальности. Если в этой отсылке автора и есть ирония, то весьма лестная для кино. Жанр пеплума, изрядно дискредитированный бутафорским пафосом, в руках Иванова обнаруживает новые возможности. Он позволяет работать с масштабом и с тем, что во времена Пушкина называлось “духом времени”, то есть неким общим ценностным кодом эпохи. Сама история здесь не так уж и важна».
Книжный журналист и редактор «Питерbook`а» Василий Владимирский в рецензии «Сибирская хроника» («Санкт-Петербургские Ведомости») сравнивает «Тобол» с ранними книгами писателя: «В многофигурном и многослойном “Тоболе” Иванов показывает, что происходит, когда на место завоевателей и первопроходцев приходят люди, которые просто обживают новые земли, а если чему и противостоят, то лишь неумолимому ходу времени. Героический эпос сменяется хроникой, пафос преодоления — размеренным обустройством быта.
“Сердце Пармы” подхватывает, несет, кружит читателя, как беспокойная река Чусовая с ее отмелями, стремнинами и скалами-бойцами. “Тобол” катит свои волны величественно и неторопливо. Роман изобилует отступлениями, развернутыми экскурсами в историю Сибири, подробными описаниями городов и селений — кажется, будь у него такая возможность, автор снабдил бы книгу бессчетными архитектурными планами и многостраничными строительными сметами. Здание романа сбито по-сибирски крепко, обстоятельно, с многократным запасом прочности.
Оборотная сторона медали — неторопливость, вязкость повествования. На страницах книги происходит масса событий, больших и малых, важных и почти незаметных, но все они умещаются в две пятилетки с момента назначения Матвея Петровича Гагарина губернатором Сибири. Не исключено, что в следующем томе все перевернется с ног на голову и темп действия резко ускорится...»
Вадим Нестеров в статье «Пеплум великих побед» (сайт «Горький») пытается разобраться, насколько историчен «исторический» роман Иванова: «Реальная история и кинороман о канувших в Лету временах богов и героев — несовместимы. История, реальная история, глубоко антагонистична драматургии, у нее нет не только композиции, но и просто начала и конца. Это могучая река, которая течет невесть откуда незнамо куда и может затопить все что угодно. Любой популяризатор истории знает, что основная сложность — это убрать лишнее, выкроить из этого огромного кружева, где каждая деталь связана сотнями нитей с другими, хоть какой-то цельный кусок. Подходы историка и писателя противоположны. Первому необходимо собрать в хранилище все, что возможно. Второму же нужно вынести оттуда только то, без чего нельзя обойтись.
К сожалению, пока у Иванова — рыхлое “собранье пестрых глав”, очень плохо стыкующихся друг с другом. Остается надежда, что во втором томе он все-таки сумеет объяснить, зачем ему обязательно были нужны и пленный швед Страленберг, и владыка Филофей, и обер-комендант Бибиков, и бухарец Касим, и остяцкий князек Пантила, и одноглазый раскольник Авдоний, и сын албазинца Кузьма Чонг, и Володька Легостаев с Етигеровой улицы.
Как пелось в другой песне о Родине — “за столом никто у нас не лишний”».
Константин Мильчин в рецензии «“Тобол” Алексея Иванова как попытка понять и объяснить Россию» («ИТАР-ТАСС»), напротив, сразу выходит на глобальные обобщения: «О чем пишет Алексей Иванов? Он пытается понять и объяснить, как устроена Россия. Он открывает капот, снимает крышку, распахивает двери. Смотрите: вот царь. Он страшный и непредсказуемый, он хочет, наверное, хорошего, но его методы жестоки, он может избить, может повесить, он нетерпим к ворам, но знает, что воруют все.
<...>
У “Тобола” множество отсылок к известным и неизвестным текстам. Пролог, в котором Петр ругает Меньшикова, отсылает к “Петру I” Алексея Толстого, а момент, в котором император предчувствует свою смерть, — к “Восковой персоне” Юрия Тынянова. Иванов будто бы просит помощи у классиков, прежде чем начать основное повествование. А в первой главе он просит помощи у самого себя, только молодого — он показывает героев, идущих в Сибирь по Чусовой, — реке, которой Иванов посвятил свои ранние романы “Сердце Пармы” и “Золото бунта”.
Помогла ли просьба? Очевидного ответа нет. Иванов смог объединить под одной обложкой множество тем и героев, но в единый роман люди, кони, волки, проблемы, племена и боги пока не очень-то складываются. Слишком много всего и сразу. Но это только пока. “Тобол” — первая часть большой саги».
И, наконец, обозреватель «Литературной газеты» Сергей Казначеев в рецензии «Но мало избранных» пламенно клеймит писателя за русофобию: «Омерзительная “изящная” словесность. И в таком тоне — 700 страниц. К тому же пока — первая книга романа... Кто всё это будет читать — вот что непонятно, а тираж ведь не маленький. Причём я выбрал не самый гадкий фрагмент.
<...>
Стиль и настроение книги проникнуты безумной жестокостью, дикостью и русофобией. Речь идёт о времени правления Петра I. Конечно, тогда хватало негатива. Но было ведь и немало возвышенного, благородного, были великие дела и завоевания. Для Иванова ничего этого не существует. Историю страны он видит исключительно в мрачном свете. Это всё равно как если бы Тарковский в «Андрее Рублёве” не снял ни летуна, ни скомороха, ни дубовой ветки, дрожащей под ледяным дождём, а главное — не показал бы своего героя как художника и обошёлся без дивных красок его иконописи, которые прорезаются в концовке фильма.
<...>
В аннотации к роману сказано: “Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники и инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары — все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии”. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум “Тобол”. Здесь надо внести важную поправку: не сложил, а без разбора вывалил всё на голову читателя. Но ведь любое искусство, а проза в особенности и прежде всего, требует строгого и вдумчивого отбора. Автор этим пренебрёг. И в результате информативная масса в сочетании с антигуманной направленностью приводит к прямо противоположному результату. Ознакомившись с текстом, хочется хорошенько вымыть руки с мылом, а саму книжку бросить в... Ну, вы поняли».