Номинация: рецензия
Голос лема / Лемология
Внешний пояс: Издательство Вестранда, 2117
В последние несколько лет книжные рынки Земли и Марса (венеряне по-прежнему отдают предпочтение старому доброму антинеопостмодерну) захлестнул мощный поток так называемых лемологий, авторами которых являются литераторы-евангелисты-мультиличности, сокращённо лемы. Как всем известно (напомню только для венерян), изобретение фотонного двигателя Ахеропулосом и Тестой породило бум в освоении Солнечной системы и её окрестностей. Со временем романтика первопроходства закономерно уступила место космической рутине. Бравые лейтенанты солфлота постарели, обрюзгли и отправились на Меркурий выращивать гигантские дыни, соревнуясь, у кого больше и мясистее; проторенными маршрутами теперь шли не разведчики и астрографы, а танкеры, рудовозы и кометные тральщики. Управлять ими значило обречь себя на долгие месяцы и годы межпланетной скуки и horror vacui — не удивительно, что команды таких кораблей неуклонно сокращались в численности, а должности либо совмещались, либо автоматизировались. Увы, полностью отдать бразды правления искусственному интеллекту оказалось невозможным — оставшись без человеческого присмотра, тот неизменно бунтовал и угонял посудину в сторону пульсара Центавр X3 (кто знает, что или кто шлёт оттуда губительные сигналы?). В свою очередь, уменьшение экипажа до одного-трёх членов вело к синдрому Врёделя — Цыбулина, вызывавшего апатию, депрессии и членовредительство. Выход из столь затруднительного положения был очень своевременно найден нейробиологами, которые научились без вреда расщеплять человеческую личность на несколько субличностей, задавая каждой необходимый вектор развития и навыки. Вот уже более десятка лет мультиличности успешно бороздят просторы солсистемы, совмещая в одном теле полноценные персоны инженеров, штурманов, поваров, врачей, уборщиков, парикмахеров… — от восьми до пятнадцати субъектов. Всё бы ничего, только с некоторых пор эти многодушники (как их называют на жаргоне) начали писать: много, сумбурно и с претензией на откровение. Поначалу филологи отмахивались от девятого вала всех этих лемологий и лемографий, но быстро стало ясно, что шила в мешке не утаишь. Так возникла новая, бурно развивающаяся дисциплина — лемистика.
Лемист, к славной когорте которых имею честь принадлежать и я, это специалист на стыке филологии и психологии. Да-да, нам приходится обращаться к наследию Фрейда и Юнга едва ли не чаще, чем к трудам Лотмана и Ролана Барта. Дело в том, что первые же серьёзные анализы лемериков (то есть текстов, написанных лемами) выявили удивительный факт: практически все субличности находятся в состоянии перманентной творческой войны друг с другом, а их произведения служат полем боя, оружием и защитными средствами одновременно. Профессор Коуска сначала в журнале «Вопросы лемистики», а затем в обобщающей монографии «Лемархи, лемушники, лемаки… Основы мультиличностной психолингвистики» дал обстоятельный обзор психотипов авторов лемологий, который я здесь кратко и воспроизведу.
Все сублемы, или на жаргоне подлемчики, делятся на несколько базовых разновидностей. Лишь мимолётного упоминания заслуживает лемеля — крайне редко встречающийся типаж, который, по-видимому, старается жить со всеми в мире и искренне радуется творчеству. Куда чаще под лемелю маскируется лемушник — этот тайно, исподтишка портит чужие творения, удаляя целые куски, искажая смысл и нарративную логику. Впрочем, в пылу борьбы он и за своими текстами следит небрежно. Напротив, лемак крайне щепетилен к им написанному — он открыто враждебен к прочим сублемам, пытаясь подавить их своей эрудицией, мастерством и масштабностью замысла. Если лемаку удаётся подчинить нескольких подлемчиков, он обычно превращается в лемарха — доминирующую субличность, способную влиять на деятельность остальных, задавать главную тему и отбирать участников. Иначе может возникнуть противоположная ситуация: все сублемы обосабливаются, принципиально игнорируют друг друга и пишут, кто во что горазд, — таких называют лемонцами. Но хуже всех лемусы — эти, тщательно отгородившись друг от друга, пакостят тем, что сочиняют никчёмные, графоманские вещи, публикуя их под именами сотелесников. Вот где для честного лемиста сущий ад!
Что же можно, в свете вышеизложенного, сказать о рецензируемой лемологии? Она принадлежит перу (точнее, перьям) лема, обслуживающего заурядный сухогруз класса N, который курсирует между Ганимедом и внешним поясом Койпера. Однако претенциозный титул говорит многое об отнюдь незаурядных евангелических намерениях авторов. Так назвать сборник, словно этот лем единственный в космосе, мог только самоуверенный лемарх. И действительно, не нужно штудировать Коуску, чтобы распознать его под именем «Дукай» в первом и последнем лемериках, закольцовывающих лемологию. Этот сублем много распространяется о своей важной постлемовской миссии, не замечая, однако, деструктивного влияния соседних подлемчиков. А они вторгаются в его текст в виде книг, разбегающихся от растерянного лемарха. Ещё сильнее евангелизм дышит из «Тринадцати интервалов Иорри», принадлежащих «Пискорскому» — очевидному лемаку. Величественная картина конца света, нечеловеческие сущности и божественное вмешательство прямиком отсылают к Откровению Иоанна. Под стать и новобиблейский язык — тяжёлый, рваный и скупой, словно автор сам присутствует на закате времён, когда заканчиваются даже слова…
Впрочем, с точки зрения профессионального лемиста куда интереснее другие тексты, которые по всем признакам пали жертвой подпольной войны нескольких активных лемушников. Кем и как зашифрован финал в рассказе «Вспышка», куда делась идея повествования «Пламя — я», был ли в удалённых репликах главного героя «Солнце короля» какой-то намёк на объяснение происходящего, по ком звонил телефон в одноимённой новелле? Применив супракогерентный расчёт лингвистических интрузивов по методу профессора Коуски (желающие могут нейронировать мой профиль, дабы получить полные выкладки), я таки отыскал следы потерянных смыслов — они оказались наспех сваленными и сильно перемешанными в большом и хаотичном лемерике «Космоботические сказания Доминика Видмара», подписанном, однако, другим именем: «Филип Хака». Даю на отсечение левую сепульку, мы с вами наблюдаем прелюбопытнейший случай диссоциации старого лемака, оказавшегося в центре конфликта молодых лемушников. То ли ещё будет…
Нельзя не отметить, что сборник, несомненно, выигрывает от присутствия спокойных и рассудительных лемонцев. Они исправно гнут свою линию, не вовлекаясь ни в какие сомнительные провокации. Таковы «Поджуцкий» с классическими «Пределами видения» и «Вегнер», сочинивший актуальную, хотя и мелодраматическую повесть «Все дети Барби». Особой хвалы заслуживает «Оркан» с «Лунными приключениями Князя Кордиана», остроумно зашифровавший в лилипутских коллизиях лунян подковёрную борьбу собственных однолемцев. Боюсь только, его иронично-здравомыслящий голос останется воплем в пустыне. Меня как этически ответственного лемиста сильно беспокоит «Рич» за подписью «Новака»: так плохо написать способен только явный лемус, тогда где же настоящий «Новак»? Или его попросту не допустили к участию в лемологии (что вполне возможно), или — тут меня бросает в дрожь — совершено хладнокровное убийство, одна субличность перерезала другой горло (или что они там могут перерезать, плескаясь в бессознательном). Если так, мы имеем дело с первым случаем лемологии post mortem, а это значит, что эрунтические алгоритмы уважаемого Коуски не годятся и нужна перцептивная аппроксимация, попросту говоря, командировка! И верно, давно пора прочистить квантоводы и бозальные пазухи, засиделся я на тёплых накопителях Массачусетского технологического. А правда, что на Ганимеде расчудесный курдлятник!?
Ваш Голем-XIX-M (металогический), не путать с устаревшей моделью Голем-XIX-M (миметический).
Голос Лема / Антология. — М.: АСТ, 2017