Публицист Лия Артемовна Аветисян в нашей стране известна прежде всего как автор чрезвычайно аппетитного кулинарного путеводителя «Вкус армянского гостеприимства», который несколько лет назад вышел в московском издательстве «Слово» и который давно уже хорошо бы переиздать. Та книга была не просто сборником рецептов сдобренным уморительными историями от обаятельного рассказчика, но признанием в любви не только и не столько к родной кухне, сколько к Армении в целом. По-настоящему талантливый литератор редко бывает одарен в чем-то одном, и только что вышедший остросюжетный роман «Про любовь, ментов и врагов» написан столь же вкусно и во многом наследует книге «Вкус армянского гостеприимства» — в том смысле, что перед нами по-восточному цветистый панегирик родной стране, удачно, впрочем, замаскированный под детектив. Офицер милиции Армен Шаваршян по прозвищу Шварц ведет расследование смерти своего давнего знакомого — олимпийского чемпиона по фехтованию Арама Лусиняна, которого «убили как-то неубедительно. Просто аккуратно чпокнули чем-то не особенно тяжелым по мозжечку под темной аркой, и он тихо остыл от кровоизлияния в мозг в двух шагах от собственного дома». Детективная интрига — выстроенная вполне убедительно и четко — впрочем, не самоцель, а повод к речи, к тому, чтобы темпераментно и при этом здраво порассуждать о тысячелетней истории Армении, её друзьях и врагах, но публицистика здесь не подавляет собою художество, а органично дополняет его, это как раз тот случай, перед нами не сумма слагаемых, а — произведение…
Название романа не то чтобы лукавит, но требует некоторого пояснения: если ментов и врагов в книге и вправду более чем достаточно, то любовь, которая в заголовке поставлена на первое место, в сюжетной машинерии штука явно факультативная, во всяком случае, собственно любовных романов в этом романе как таковых нет. Тут, вероятно, имеется в виду другое: невозможно прочесть эту книгу и не влюбиться в живописную страну, где происходит действие, и ее не менее колоритных жителей. Истинно так.
Фрагмент романа «Про любовь, ментов и врагов» печатается с разрешения автора.
Лия Аветисян
Про любовь, ментов и врагов
Зачем гражданам знание УПК и детской классики?
2004 г., 13 декабря
Шварц уселся за свой задрипанный рабочий стол, выложил стопку бумаги и, сверяясь с «делом», стал выписывать в колонку добытые сведения:
1. Жены:
• Ануш Мкртычевна Айказян, 1-я жена. Год рождения — 1962. Была замужем с 1980 по 1982 г. В тот же год переехала в Москву. До 1990 г. работала переводчицей с английского языка в системе Минводхоза СССР. Второй муж — Полуботко Константин Иванович. Дочь — Полуботко Карина Константиновна. В мае 1990 г. гр-ка Айказян вернулась в Ереван, вступила в партию «Дашнакцутюн», в числе активистов была арестована в декабре 1994 г., в июле 1995 г. умерла в санчасти СИЗО от рецидива тропической лихорадки, перенесенной в ходе давней загранкомандировки в Нигерию.
• Шушаник Вагановна Барсегян, 2-я жена. Замужем с 1982 г. по 1983 г., младший научный сотрудник в лаборатории экспериментальной биологии в системе Министерства сельского хозяйства Армении. Брак аннулирован. Детей нет. Больше замуж не выходила?
• Регина Вайнер, Испания. Женаты с 84 г.?
• Дебора Рено. Брак зарегистрирован в мэрии Ориндж Каунти, Лос-Анджелес, США, в 1992 г. В 1993 г. аннулирован решением окружного суда.
2. Приятельницы:
• Светлана Гаспарян, 1970 г. р. Бывшая чемпионка Армении по гимнастике. Бывшая учительница физкультуры. Место работы? Место жительства — ул. Демирчяна, 36. Лусинян был у нее вечером накануне убийства;
• Назели Терзян, сотрудница канцелярии МИДа. Дважды звонил ей из дома накануне убийства;
• Гретта Айсорова, риэлтор в агентстве недвижимости. Часто созванивались и виделись в последнее время;
• Анаид Мардукян, владелица кафе «Каскад». В последнее время Лусинян был дважды замечен в кафе за беседой с ней.
Проставив еще несколько фамилий и дойдя до Камиллы Султановой, Шварц чертыхнулся и закурил:
— Ну, Арамис, ну, мушкетер чертов, мало ты меня при жизни доставал, так нате вам, гробь время на всех твоих...
Список был необъятный, а на каждом листе меморандума, завершающего очередные тридцать страниц «дела», возникали все новые имена.
В дверь тихо постучали.
— Войдите, — рыкнул Шварц, захлопнул папку и спрятал ее в ящик стола. В дверях, в шубке из целой стаи неизвестных Шварцу зверьков, возникла фигурантка № 5, Светлана Гаспарян.
— Так значит, вы — Светлана Гаспарян, бывшая учительница физкультуры в средней школе номер четыреста одиннадцать, — проговорил скороговоркой Шварц и уставился на удалую подружку Арамиса, изучая конфигурацию объекта.
Над не по-женски боевым носом нависала выпуклая челка, берущая начало под кожаной кепкой. Крошечные по армянским стандартам, но яркие глазки-изюминки на белоснежном лице задорно щурились на Шварца. Ниже все скрывали шуба и сапоги.
— И что он в ней нашел? — подумал было Шварц, но взгляд профессионала безошибочно определил, какую нефертитьевую шею, точеную фигурку гимнастки и стройные ножки следует иметь в виду. — А вот нос что не состригла — молодец!
Свидетельница уселась на выживший в кабинете с доисторических времен венский стул, скрипнула им, закидывая ногу на ногу, расстегнула шубку, демонстрируя идеальную шею и аккуратный бюст над тонкой талией, достала сигарету. Шварц медленно, со знанием дела, устремил на нее давно отрепетированный тяжелый взгляд, менторски отчеканил: «У-нас-не-курят», — и потянулся за анкетой для допроса. Светлана пожала меховыми плечами и спрятала сигарету в аккуратный кожаный футлярчик. Шварц приступил:
— Фамилия, имя, отчество?
— Вы же са-а-ами сказали. Гаспарян. Светлана Гра-а-антовна, — запела гимнастка типично бакинским говором.
— У нас такой порядок. Год рождения?
— Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.
— Место рождения?
— Город Баку-у-у.
— Социальное положение?
— А-а-аховое, — сострила Света.
— В смысле?
— Родители работали инженерами на заводе кондиционеров в Баку-у-у. В девяностом сумели бежать в Ереван. С тех пор не работают и живут на пособие в гостинице, бомжовке для беженцев.
— А вы? — сурово продолжил Шварц, не дав сочувствию проявиться.
— Я тогда училась здесь в Институте Физкультуры. Окончила в девяноста пе-е-рвом.
Шварц заполнил графу, внутренне забавляясь распевкой Светы, и продолжил:
— Судимость? Привлекались?
— О Бо-о-оже мой, — устало вздохнула Света. — Ну да. В девяноста четвертом находилась под сле-е-едствием как помощник директора кооператива «Шининвест». Но в связи с непричастностью к финансовым операциям была выпущена из абовянского СИЗО всего через три недели после задержа-а-ания.
— Ага, — обрадовался Шварц, — это та самая финансовая пирамида, что кинула наших доверчивых граждан на пять миллионов баксов?
— Четыре миллиона семьсот двенадцать тысяч триста восемна-а-адцать, — поправила непричастная к финансовым операциям Света.
— Сейчас работаете?
— Работаю. Помощник заместителя директора государственного агентства недви-и-и-жимости, — гордо выдала спортсменка, которая и вправду была, очевидно, хорошим помощником. Раз уж взяли на работу в госструктуру при наличии слегка замаранного прошлого. Или за это и взяли? Надо разобраться.
— Замужем?
— Да-а-а...
— Полное имя мужа?
— Левон Ншанович Алтынов, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рожде-е-ения.
— Когда оформлен брак?
— Пока не оформлен, но мы женаты почти го-о-од.
— То есть вы не женаты, а сожительствуете, — поправил Шварц.
— То есть мы не сожительствуем, а состоим в гражда-а-анском браке, — укоризненно поправила его гимнасточка.
— Это вы про Ленина с Крупской начитались и на нынешних «звезд» насмотрелись, Светлана Грантовна, — распахнул специальную улыбку Шварц: когда надо, он умел улыбаться профессионально-омерзительно. — Вот если бы вы расписались в загсе и не пошли в церковь, брак был бы гражданским. А так — это сожительство, которое при условии совместного ведения хозяйства квалифицируется как фактический, но отнюдь не юридический брак. Понятно объясняю?
— Угу-у-у, — расстроенно протянула Света, и Шварцу даже стало ее жаль.
— Вот и хорошо. Ранее в браке состояли?
— Расписалась, состояла, развела-а-ась.
— Вы с бывшим мужем проживали на той же улице? — справился Шварц.
— О Го-о-осподи, — поежилась от чрезмерной информированности Шварца Света. — Ну да. Мы как раз жили в доме напротив, Демирчяна, 38.
— А сейчас где проживаете? — спросил Шварц, успевший разузнать о скандалах Светы с первым мужем благодаря всё тому же информатору.
— Демирчяна, 36, квартира четыреста двена-а-адцать.
— Это ваша квартира или Алтынова?
— Это наша квартира, — поправила Света, — Лёва летом купи-и-ил.
— На чье имя?
— Не зна-а-аю... — задумалась Света. — Наверное, на свое.
— Да, Лёва верен себе и наверняка кинет и эту фигуристую дурочку, — подумал Шварц, а вслух спросил:
— Какого рода отношения связывали вас с Лусиняном?
— Мы с ним учились в одном институте. И вообще он старый това-а-арищ... В смысле — мой и му-у-ужа, — пропела Света, — они в детстве жили на одной улице...
— И всё? — уставился на нее Шварц.
— Да-а-а, — протянула она без настроения.
— Где был ваш муж в ночь с восьмого на девятое декабря? — неожиданно спросил Шварц.
— Был в рабочей поездке в Стамбул. Уехал четвертого, за несколько дней до этого... — Света всхлипнула, достала из сумки футляр с разовыми платочками, хрюкнула в один из них и продолжила: — а вернулся одинадцатого, в день похорон.
— Потому что узнал об убийстве Лусиняна?
— Нет, — Светлана повторно всхлипнула и убрала футлярчик, — он надолго там не остается. Так, недели две-три. Бывает, на неделю. Это еженедельный рейс.
— А что он в Турции потерял?
— У него би-и-изнес...
— Какой?
— Ну, у него же тураге-е-ентство, «Тур дистрибьютерс».
— Зарубежный туризм, внутренний?
— Анталья. Остальное — по мелочам, — пожала пушистыми плечами Светлана.
— А что делал Лусинян у вас в ночь с шестого на седьмое декабря?
— Мы разгова-а-аривали...
— Как долго?
— Не помню, час или два-а-а...
— У нас есть сведения, что он у вас оставался всю ночь!
— Непра-а-авда...
— Хм, а вот здесь у меня записано, что его видели выходящим от вас под утро седьмого числа.
— Ну и что-о-о?
— А то, что мужчина и женщина ночь напролет, а особенно в отсутствие ее мужа, вряд ли совместно решают кроссворды!
— Ха, — расправила плечи бывшая учительница, — вас послушать, так Мойдодыр был любовником мамаши того грязнули.
— Какой Мойдодыр? Причем тут Мойдодыр? — опешил Шварц.
— Ну, он же вдруг выбежал утром из маминой из спальни на кривых ножках! С чего бы это вдруг? И что он там вообще делал?
От былой вялости Светланы не осталось и следа. Перед ним была спортсменка, готовая жонглировать булавами, отлавливать мяч спрятанной за спину рукой, не запутаться в лентах и при этом улыбаться судьям и болельщикам.
— А у Федоры обязательно был роман с самоваром: чего он ей так многозначительно подмигивал? — справилась она у Шварца, блестя глазками-изюминками.
Шварц сломал, вытаскивая из пачки, одну сигарету, вторую рывками запихнул под левый верхний резец, щелкнул зажигалкой и понял, что не сможет теперь отказать этой обманчивой флегматичке в аналогичном удовольствии. Внутренне собравшись, он протянул ей свою пачку и вежливо спросил:
— Вы все мультики смотрите или только любимые?
— Вообще-то классику, в том числе детскую, я изучаю в книжном виде. Но любимая моя книжка на сегодняшний день — УПК. И если мне не изменяет память, задерживать меня далее вы не имеете ни оснований, ни права! — боднула головой в знак отказа от предложенного канцерогена Свидетельница-Подозреваемая и напружинила торс в знак готовности встать и улетучиться к такой-то матери.
— Нет, — думал Шварц, просматривая потом письменные показания Светланы, — этому сперматозавру олауреаченному мне надо было при жизни намять бока, скормить ему все пять медалей, не дав ничем запить, чтобы знал, скотина, что нельзя так однообразно подбирать себе в любовницы одних образованных фигуристых стерв. О господи, ну и тип был этот несчастный Арамис, ну и окруженьице... Вот зачем бывшей гимнастке и учительнице физкультуры, а теперь — всего лишь помощнице директора, знание УПК?
И здесь надо признаться, что, как и все сотрудники правопорядка Армении, Шварц терпеть не мог юридически сильно подкованных граждан, попадающих в «дело» в качестве свидетелей или подозреваемых. Собственно, грамотных больных у нас не любят и врачи.
— Эх, Арамис, — угрюмо думал Шварц, — на кого ж ты их всех покинул? Чует моя душа, долго еще бродить твоему мушкетерскому привидению со шпагой...
