Евгения Федорова. На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной
М.: Альпина нон-фикшн, 2016
Книга Евгении Федоровой «На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной» может служить отличной иллюстрацией к популярному интернет-мему «ожидание VS реальность». Приступая к книге о репрессиях, я ждала гнетущей атмосферы, ощущения доведенного до крайности абсурда и тяжёлого рассказа о загубленных жизнях миллионов ни в чем не повинных людей в качестве центральной мысли. И каково же было мое удивление, когда на середине книги я поймала себя на том, что чтение движется бодро, без упаднических настроений и слёз читателя, угнетённого повествованием. Впрочем, слёзы — дешёвая вещь, и мерилом качества литературы быть не могут, так что это не показатель.
Евгения Николаевна была репрессирована в 1935 году, когда аресты членов партии ещё не набрали размаха пресловутого 1937-го. Массовый террор только начинался, делал первые шаги, прощупывал почву, разминался, чтобы спустя пару лет взять невиданный разгон. И эта нетвёрдость и неуверенность чувствуется во всем: в невнятных допросах, на которых следователь, кажется, сам не знает, что предъявить и из какого «мыслепреступления» слепить контрреволюционную статью; в конвоирах и охранниках, допускающих иногда человеческое отношение к заключённым; в окружающих, которые жалели арестованных и не шарахались от них, как от прокажённых; и в самих репрессированных, которые сперва думали, что недоразумение с их арестом разрешится в тот же вечер, потом надеялись, что суд разберется и оправдает их, а потом писали бесконечные кассационные жалобы в надежде достучаться и доказать свою невиновность. Сейчас мы знаем, как жестоко обманулись эти люди в своих надеждах, но, может быть, именно эта надежда помогала им жить и беречь в себе человека в нечеловеческих условиях лагерей?
Лагерная судьба Евгении Федоровой была вполне благополучной, но так можно сказать обо всех, кто писал какие-либо воспоминания о том периоде, в противном случае они бы не выжили и ничего не написали. Но здесь автор не ставит свою фигуру в центр повествования, временами она уходит в тень и дает нам возможность рассмотреть тех, кто стал ей близок в годы заключения, повлиял на ее судьбу или просто запомнился. Разнообразие характеров поражает! Это вам не привычные КРТДэшники 37-го и последующих годов, являвшиеся политзаключенными чистейшей воды. Евгения Николаевна испытывала неугасимый интерес к людям, а потому в поле ее зрения попали персонажи, сидевшие за свое знатное происхождение, за связь с иностранцами (на примерах этих людей можно писать научную работу о том, как опасна ностальгия: жить за границей, истосковаться по Родине, приехать погостить и загреметь в лагерь), за гомосексуализм и даже за спиритизм. Но самое главное и ценное в этой книге — рассказ о театре. В лагерях, наряду с ворами, убийцами и политическими «простыми смертными» сидели также и настоящие актеры, режиссеры, оперные певцы. А лагерное начальство было не чуждо прекрасному и помимо хлеба хотело зрелищ, жирную галочку в графе «лагерный культурный досуг», а также славы и продвижения по службе. Всем, кто интересуется историей театра, будет любопытно прочесть о репертуаре, актерах, страстях, местных звездах, публике, и о том, какой поддержкой и отдушиной было это искусство для скучающих по родным людей. И каким подвигом было перебороть себя, свою тоску от разлуки, иногда горе от потери близких, не оплакивать свою жизнь и разрушенные надежды на нее, и работать с полной отдачей и энергией, развлекая зрителей и отвлекая их от беспросветности существования в заключении.
Всё можно пережить. Ко всему можно привыкнуть. Эту оптимистичную мысль Евгения Николаевна повторяет на протяжении всей книги. Если бы такое сказал человек, не переживший ничего подобного, то это могло бы звучать кощунственно. Но это говорит человек, который смог пережить периоды отчаянья и выжить там, где большинство людей погибали, поэтому можно не соглашаться, но невозможно не испытывать уважение к такой позиции.
Я знаю, что многие боятся брать в руки книги об этом периоде нашей истории из-за нежелания впускать в себя чужую боль. «На островах ГУЛАГА» идеальна для первого знакомства с темой репрессий, потому что не оставляет читателя разбитым и опустошенным, не пугает тяжелыми подробностями и в целом довольно легко читается. Не знаю, способна ли эта книга стать классикой жанра, всё-таки в русской литературе очень ценится беспощадность к читателю, но то, что рассказ Евгении Федоровой должен занять прочное место в нише произведений о «большом терроре» для меня кажется бесспорным.
Наталия Парфененкова
